– К сожалению, я не могу отпустить вас, мадемуазель Брике. Вы должны еще некоторое время остаться в моем доме, под моим наблюдением.
– Но зачем? Я чувствую себя великолепно, – возразила она, играя рукой.
– Да, но вам может стать хуже.
– Тогда я приду к вам.
– Позвольте, мне лучше знать, когда вам можно будет уйти отсюда, – уже резко сказал Керн. – Не забывайте, чем бы вы были без меня.
– Я уже благодарила вас за это. Но я не девочка и не невольница и могу распоряжаться собой!
«Ого, да она с характером!» – с удивлением подумал Керн.
– Ну, мы еще поговорим об этом, – сказал он. – А пока извольте идти в свою комнату. Джон, вероятно, уже принес вам бульон.
Брике надула губы, поднялась и, не глядя на Керна, вышла.
Брике обедала вместе с Лоран в ее комнате. Когда Брике вошла, Лоран уже сидела за столом. Брике опустилась на стул и сделала небрежный, изящный жест кистью правой руки. Лоран не раз замечала этот жест и размышляла над тем, кому он, собственно, принадлежит: телу Анжелики Гай или Брике? Но разве не мог остаться в теле Анжелики Гай автоматизм движений, как то закрепившийся в двигательных нервах?…
Для Лоран все эти вопросы были слишком сложными.
«Ими, вероятно, заинтересуются физиологи», – подумала она.
– Опять бульон! Надоели мне эти больничные блюда, – капризно сказала Брике. – Я с удовольствием съела бы сейчас дюжину устриц и запила стаканом шабли. – Она отпила несколько глотков бульона из чашки и продолжала: – Профессор Керн заявил мне сейчас, что он не отпустит меня из дому еще несколько дней. Как бы не так! Я не из породы домашних птиц. Здесь можно умереть с тоски. Нет, я люблю так жить, чтобы все вертелось колесом. Огни, музыка, цветы, шампанское.
Непрерывно тараторя, Брике наскоро пообедала, поднялась со стула и, подойдя к окну, внимательно взглянула вниз.
– Спокойной ночи, мадемуазель Лоран, – сказала она, обернувшись. – Я сегодня рано лягу спать. Пожалуйста, не будите меня завтра утром. В этом доме сон лучшее препровождение времени.
И, кивнув головой, она ушла в свою комнату.
А Лоран уселась писать письмо своей матери.
Все письма контролировались Керном. Лоран знала, как строго он следит за ней, и потому даже не пыталась переслать какое-нибудь письмо без его цензуры.
Впрочем, чтобы не волновать свою мать, она решила, – если бы и могла переслать письмо без цензуры Керна, – не писать ей правды о своем невольном заточении.
В эту ночь Лоран спала особенно плохо. Она долго ворочалась в кровати, думая о будущем. Жизнь ее находилась в опасности. Что предпримет Керн, чтобы «обезвредить» ее?
Не