Взглянув на Уэйда, по-прежнему стоящего возле кровати, Виктория ощутила легкую дрожь возбуждения. Они остались одни – а она по-прежнему не помнит ничего об этом мужчине, который утверждает, будто они женаты. Ни его голос, ни движения не пробуждали ни малейших воспоминаний. Более того, несмотря на всю свою привлекательность, он казался замкнутым, холодным человеком. Могла ли она выйти замуж за такого? И почему она ничего не может вспомнить? В голове крутилось множество вопросов. Виктория ощущала себя пловцом, стоящим на краю обрыва перед прыжком в воду. По-видимому, у нее лишь один путь.
Странно, что Уэйд не сделал попытки обнять ее или поцеловать хотя бы в щеку. Врач и медсестра выказали гораздо больше сочувствия, чем он. Может быть, он просто не навязывается, зная, что она не может ничего вспомнить? Что ж, очень тактично с его стороны. А если дело не в этом, то, похоже, их брак претерпевал значительные трудности. Но пока память не вернется, с этим ничего нельзя поделать. Остается надеяться на лучшее, а до того можно лишь гадать, что будет ожидать от нее муж.
Тут боль начала утихать, и Виктория провалилась в мягкое забытье.
Уэйд Мастерз молча смотрел на спящую Викторию. Ее держали в больнице под наблюдением и проводили необходимые анализы. Сегодня, получив сообщение о том, что она пришла в себя, он прилетел немедленно, пришлось поспешно свернуть командировку – звонок застал его в Лондоне.
Новость о потере женой памяти стала для него полной неожиданностью. Читая в глазах Виктории страх, встречая ее пристальный взгляд, полный отчаяния и немой мольбы о помощи, Уэйд ощущал жалость и сострадание. Должно быть, тяжело очнуться на больничной койке и не вспомнить собственного имени и вообще ничего, предшествующего пробуждению. Но было и еще кое-что, изумившее его не менее сильно. Прежде супруга держалась высокомерно, и ее манера вести себя порой граничила с откровенной грубостью. Сейчас перед ним предстала совсем другая Виктория, которая, вместо того чтобы требовать ответов у врача, робко задавала вопросы, и в голосе ее слышалась мука. Конечно, она еще не вполне окрепла – но все же что-то в ней коренным образом изменилось, и дело было не в сломанных ребрах и травме головы. Уэйд ожидал худшего, а вместо этого, приехав, обнаружил испуганную женщину, не стеснявшуюся показать беспокойство.
Странным образом сейчас, без обильного макияжа и со спутанными волосами, она располагала к себе гораздо больше и казалась куда более привлекательной. Но пока с лица не сошли синяки, лучше бы врачам не давать ей зеркала – Виктория всегда была очень требовательна к своей внешности. Вообще, персоналу больницы можно перевести дух, пока царит временное затишье, однако расслабляться не стоит – к пациентке быстро вернется ее былое самообладание. Жаль – ведь если бы она перестала гоняться за показным пафосом и сосредоточилась на реальной жизни, все могло бы сложиться иначе.
Бросив последний взгляд на спящую жену, Уэйд взял сумку и вышел в коридор, направляясь