Однако, даже не понимая, фотограф все равно вдруг отпрянул от дерева, как ошпаренный. Он как раз добрался до корней и собирался снять дерево с этого ракурса… и не смог. Тут даже сонный журналист мигом проснулся, с непониманием глядя на своего спутника.
Эти двое выбрали напряженную профессию, однако отнеслись к ней абы как и на все реагировали медленно. Павел тоже не понимал, что происходит, но замирать и пялиться на дерево не собирался. Это же его парк, его ответственность, и если случилось что-то необъяснимое, он должен узнать это первым!
Поэтому он поспешил к яме, оставшейся на месте вывернутых корней. Он не знал, что увидит там, не знал, к чему готовиться… А когда увидел, понял, что подготовиться к такому невозможно.
Среди корней и мокрой земли, как в ловушке, был пойман скелет. Нет, два скелета! Или не два?.. Вот два черепа, вот кое-как просматривающиеся через грязь шейные позвонки, вот две линии ключиц, вот начинаются две грудные клетки. Но дальше… Дальше происходит нечто чудовищное, нарушающее все мыслимые и немыслимые законы природы. Ребра переплетаются так же, как и корни, сливаются, будто сделаны они из воска и кто-то прогрел их, соединил, слепил навсегда. На уровне поясницы это уже один позвоночный столб, переходящий к тазовым костям – чуть более широким, чем у обычного человека, и все равно единым. Для двоих! И ног тоже две… Одна нижняя половина тела, две – верхние, и все это, похоже, скрывалось под деревом. Но теперь дуб погиб и за секунду до гибели раскрыл миру свою страшную тайну.
– Что это… такое? – еле слышно прошептал Павел.
Сердце билось быстро, испуганно, в ушах шумело, ему казалось, что мир кружится. Он, раньше веривший, что никогда не поддастся страху, был на грани паники. Это было самое жуткое зрелище в его жизни, и он не понимал, на что смотрит.
А вот журналист, молодой этот увалень, неожиданно понял. Судя по его тону, он и сам себе не верил, не решался просто, но иного объяснения не было. Поэтому он сумел дать ответ:
– Это, похоже, была могила сиамских близнецов…
Нужно действовать. Потому что если постоянно работать, быть при деле, ни на что не отвлекаться, то и времени на тяжелые мысли не останется. Их заглушит усталость – хотя бы отчасти. Леонид Аграновский использовал эту схему уже не раз, и обычно она неплохо помогала.
Потому что иначе теперь было нельзя. Или бежать вперед, как гончая, взявшая след, или остановиться. Но если остановиться, будет плохо, придется снова и снова переживать то, что он не мог изменить.
Его жизнь давно нельзя было назвать нормальной и стабильной… да никогда нельзя было, если задуматься! Просто много лет у него хотя бы получалось изображать какую-то норму по настоянию старшего брата. Работа, семья, зарплата, отпуск – все как у всех. Лучше стать частью толпы, чем