Грела муха паука,
Теплая еще… пока.
В уголке сидит паук —
Восемь ног, а может, рук.
Мы разошлись, и, как прежде,
Спать я ложусь в одежде.
И с ней, и без
Бешусь, как бес.
Ревел человек в коляске,
Видно, хотел он ласки.
Два мальчугана мелькнули,
Как из нагана пули.
Дети играли в дочки-матери по кругу,
Перекидывая ребенка друг другу.
Долго и громко икал я, пока
Не съел на палочке петушка.
Шел я между пилорам —
Дальше шел я пополам.
Глаза безглазы и лица безлики
После прихода военной клики.
Раскрылись глаза в глазах.
Вся голова в слезах.
Мы с братом, кувалдой орудующие,
Разбили стену, заглянули в будущее.
Со мной случилась беда:
На меня упала звезда!
Время устало и встало,
И ничего не стало.
Можно мыслить понятиями и словами,
А можно кубами, шарами и даже мирами.
Один человек доказал, что земля – это куб.
А другой умер от прикосновения детских губ!
Смерть прекрасна и так же легка,
Как выход из куколки мотылька.
Эпитафии
Залез я в чужой улей.
Здесь покоюсь, сраженный пулей.
Никто не ссорился со мной,
Убит я пулею шальной.
Имел я невесту прекрасную,
Зарезан бритвою безопасною.
Был я бабник отъявленный.
Здесь покоюсь, женою отравленный.
Ночью шел по большой дороге,
Здесь навеки отбросил ноги.
(братская комсомольская)
Украл я чужое корыто,
Здесь навеки отбросил копыта.
Живу – не живется
(тексты)
Винты
А. Драбкиной
Я думал, что я великан, —
А меня опрокинули и налили в стакан.
Я думал, что в комнате я да ты, —
А между нами какие-то рты.
На голове моей крышка,
Как бескозырка у матросика.
Меня подняли
И стали пить прямо из носика.
Тогда я намылился
И стал выскальзывать у всех из рук.
Мало того, что выскальзываю,
Дык еще и глаза проедаю,
Как какой-нибудь чеснок или лук,
Прыгнул в песочную кучу,
Сижу, вытряхиваю сандалии.
А подо мной и передо мной,
Около меня и надо мной
Вращаются какие-то детали.
То свинтятся, а то развинтятся зачем-то,
Пригляделся: не просто отломки,
А то, что, свинтившись с другим,
Становилось третьим чем-то.
Зарябило