К нему лишь мыслию тянусь,
Лишь с ним, как прежде, не усталый,
Пиваю сладостную грусть.
Заклятье смерти
Да будут вечно холодны»,
Как лёд, не таивший вовек,
Сердца и кости, словно снег,
В плену могильной тишины!
Да будут дни их холодны»,
Как этот мёртвый древний камень,
Их не согреет яркий пламень,
Цветущей радостной весны.
Да будет мертвенен их сон!
В паденьи солнца и луны,
Падут и звёзды с вышины,
Под погребальный Мира звон!
Да будет смерти путь их длинн,
Пока сидит на чёрном троне,
В своей не меркнущей короне
Теней и злобы Властелин.
Заклятье против смерти
Прочь! Зла уйди, седая тень!
Тебя сокроет ясный день,
Растопит хлад твой жарким летом!
Ты прочь лети за этот дол.
Пока цветущ он есть, не гол,
Ты пребывай за белым Светом!
Покуда не померкнул день,
В небытии пребудь же, тень,
Сомкнувши призрачны долони!
В небытии, во тьме низин,
Покуда чёрный Властелин
Своей короны не уронит!
Странствие во тьме
Вновь ночью полная луна
В сердца кинжалами вонзает.
Кому-то нет покоя, сна,
Он чью-то кровь уж предвкушает…
Поднимет морду к вышине,
В ночи без кона и без края…
И стон в могильной тишине
Клыками горло зажимает…
Невыносима эта ночь,
Не может кончиться безследно!
О, как, скажите, превозмочь?!
Попыткой, завершив не тщетно?!
На грани разума и сна,
Под завывающие ветры…
И багровеет лишь луна
От каждой новой, свежей жертвы…
(…весна …; 17 октября 2010)
Грани
«…Ночь скроет кровавое дело…»
(А. К. Толстой)
Ночь костлявою, хладной рукою,
Старый замок окутала мглою.
Тишина. Только что-то провоет.
Лик луны вдруг покроется тьмою.
Горло сжало, как будто когтями,
Жертва схвачена нетопырями.
Что же граф, помрачнев, побледнели,
Будто саван Вы вдруг побелели?
Это ж ветер, а Вы весь дрожите,
Затаивши дыханье, следите.
Каламбуры и шутки все прочь,
Тут хозяйкою властвует ночь…
Вы с трудом лишь находите силы,
А мертвец восстаёт из могилы…
Он проклятье, исчадие ада,
Крови свежей испить ему надо…
И напрасны засовы с замками:
Грани нет между явью и снами…
Горло стиснуто страха когтями,
Жертва съедена нетопырями…
Вот часы громко полночь пробили,
Чью-то смерть они провозгласили…
Тот старик,