– Это так, – и не думая соврать, подтвердила. – И признаю, что ты имеешь полное право указывать мне на недопустимость потери концентрации в рабочие часы. Но с личным временем и диктатом, о чем мне думать, а о чем нет, уже перебор, Рожер! Ты переходишь границы!
Внезапно Тюссан как-то почти по-звериному прыгнул ко мне, толкая в грудь, опрокидывая на спину и вырывая шокированный вскрик. Он навис надо мной: мышцы вздутыми буграми, на лбу ближе к виску вспухла вена, рот искривлен в некоем подобии оскала, а зрачки расширились, почти пожрав золотистую радужку.
– Никаких, мать их, границ между нами! – прогрохотал он мне в лицо, пугая на мгновение по-настоящему, прямо до ступора.
– Да ты совсем… – задохнулась от гнева, едва справившись со страхом, но слушать меня никто не собирался. Попытка извернуться и выскользнуть из-под тела капитана была тут же пресечена. Он придавил меня к постели собой и захватил запястья, надежно фиксируя на месте. Прижав губы к моей скуле, Рожер потерся ласково и чувственно, будто и не орал секунду назад и не удерживал меня под собой насильно.
– Меня достало, что ты постоянно ограничиваешь список тем, на которые мы можем свободно общаться, София! – От контраста его неожиданно воркующего тона и смысла слов я совершенно растерялась, и накрывшая после первого испуга злость стала откатываться в обратную сторону. – Это отныне неприемлемо! И я этого больше не собираюсь терпеть ни как твой командир, ни как твой мужчина.
Волна холодных мурашек прокатилась по телу от того, как это прозвучало. Очень захотелось, чтобы он встал с меня и ушел, но почему-то пришло на ум, что, если так случится, меня ждут неприятности. Причем не из разряда страдашек о разбитом сердце.
– Какое, черт возьми, это имеет отношение к ситуации с Арнольдом? – запихивая поглубже все эмоции, я расслабила тело и послушно откинула голову, позволяя Рожеру целовать мою шею.
– Напрямую – никакого, но одно проистекает из другого, дорогая, – уже совсем спокойно проворчал он у моей кожи. – Твои мысли, не важно, о прошлом или о происходящем сейчас, воспоминания, знания, о которых ты умалчиваешь, составляют совершенно незнакомую и недоступную для меня часть тебя. У меня было достаточно времени чтобы осознать: такое положение вещей меня не устраивает. А значит, теперь так не будет.
– Почему мне кажется, что ты пытаешься напугать меня? – проглотив ком в горле, тихо спросила я.
– Быть полностью открытой передо мной так страшно, звезда моя? – Мягкие, теплые, но при этом посылающие волны холодной дрожи прикосновения прошлись вдоль линии подбородка.
– А разве откровенность не должна быть добровольной? – прикрыла глаза, игнорируя странный коктейль ощущений.
Рожер сместился на бок, освобождая меня наконец, и я сразу села и отодвинулась, сопровождаемая его усмешкой.
– Учитывая