– Серафима. Когда я родилась, еще прабабка была жива. «Надо по святцам назвать», – говорит. Ей никто и не стал перечить – она уже болела тяжело. Вот и назвали по святцам. Гадость какая-то, деревня Черные Грязи!
– И очень даже красиво, – возразила Васса.
– Да, прабабка говорила, мол, переводится как «пламенная». Но я Овчарка, – Овчарка тряхнула головой, – Овчаркой и останусь. А ты гляди – не ляпни про Серафиму. Тебе что, выходить нельзя?
– Ага. Тихий час.
– Кому тихий, а кому громкий. У тебя какой номер комнаты?
Когда явилась мать Вассы, обе девчонки обстреливали рябиной из окна всех проходящих внизу. До этого они спорили, кто выдует самый большой мыльный пузырь, и пускали из окна самолетики. Все в комнате было вверх дном. Самое скверное, что самолетики они делали из листков, вырванных из тетради Вассиной матери. Это оказался ее дневник. У Вассы отродясь не было отца, и ее мама любила приключения, подробности которых она заносила в дневник. В тот день в лагере все узнали, что замначальника лагеря импотент, а кривой Колька из котельной – мужик лучше и не надо. После этого Вассу наказали, но их с Овчаркой дружба началась.
И вот как-то летом, когда повсюду крутили песню «Я шоколадный заяц», Овчарка и Васса встретились после работы и пошли в кино.
Как только фильм начался, Овчарка моментально задремала. Ее не разбудил даже шум от спецэффектов на экране. Так что спустя тридцать минут Васса ее растолкала и они вышли из зала и сели у барной стойки.
– Ты всегда платишь двести рублей, чтоб немного поспать? По-моему, дешевле выйдет спать дома, – со смехом сказала Васса.
– Надеюсь, я не храпела? – спросила Овчарка, зевая.
– Так, совсем чуть-чуть.
Они выпили по кока-коле со льдом, после чего Овчарка заметила на другой стороне улицы «Макдоналдс».
– Пошли. Поспали, теперь поедим. – И потащила подругу в кафе, где набрала кучу еды.
Они с трудом нашли два свободных места.
– Ай-ай-ай! – сказала Васса. – Что же скажут твои читательницы, среди которых ты насаждаешь здоровый образ жизни? Две картошки фри, два молочных коктейля и три чизбургера. И это в восемь вечера!
Однако меньше всего в этот момент Овчарке хотелось слушать о читательницах «Женского мира».
– Да насрать мне на них! Это все из-за них! Это из-за них моя жизнь не удалась!
– Послушай, – рассмеялась Васса, – подожди по крайней мере еще лет пятьдесят. Вот тогда и говори о том, что жизнь не удалась.
– Мне так и хочется иногда написать в моих советах. Знаешь, что я бы сделала со всеми этими дурами, помешанными на диетах и шмотках? Я бы упаковала их всех в столыпины и отправила бы на картошку в Рязанскую область, как при социализме. На них же пахать надо! У нас знаешь какие бы были урожаи! А я тут их учу дыхательным упражнениям от бессонницы! Вот где они бы спали как убитые! Ты не поверишь, я уже вторую неделю из-за всего этого сплю только благодаря феназепаму. Этот проклятый журнал меня в могилу сведет.
– Я всегда говорила, что тебе там не место.
– А