Советское государство и кочевники. История, политика, население. 1917—1991. Федор Синицын

для них советских «культпунктов» из-за разорительности исполнения традиционного обычая «гостевания», то есть полного содержания всех, кто приезжал на «культпункты» к врачу, агроному и другим специалистам³¹⁵. Таким образом, мешали оседанию еще и этнографические особенности кочевых народов. Кочевники, жившие рядом с «культ-пунктами», которые в перспективе могли бы стать «точками оседания», по праву считали себя традиционными «хозяевами» этого места, обязанными содержать всех гостей. Однако это оказалось крайне разорительным, ведь обычно в степи не бывало так много посетителей, сколько их оказалось у «культ-пунктов».

      Перспективы развития «кочевых» регионов СССР виделись многим ученым и их сторонникам только в сохранении кочевой животноводческой экономики³¹⁶. Е.М. Тимофеев призывал ее «не губить, а наоборот, поощрять… развивать», «помогать, а не бороться»³¹⁷.

      Власти некоторых регионов иногда соглашались с мнением о необходимости взвешенного отношения к кочевой цивилизации. В августе 1928 г. Третий пленум Киргизского обкома ВКП(б) постановил «признать наиболее целесообразной структурой скотоводческого хозяйства Кир[гизской] АССР полукочевую форму»³¹⁸.

      Кроме ученых, специалистов-практиков и некоторых советских и партийных чиновников, мнение о вредности и ненужности оседания кочевых народов разделяли местные национальные и религиозные деятели. В Казахстане к ним относились прежде всего бывшие члены партии «Алаш» А. Байтурсунов (в 1920-х гг. занимал должность наркома просвещения Казахстана) и А. Букейханов³¹⁹. В Бурятии и Калмыкии против оседлости выступало духовенство. Глава калмыцких буддистов Шаджин-лама Л.Ш. Тепкин был уверен в том, что земледелие – «не для калмыков»³²⁰. Священнослужители убеждали мирян, что переход на оседлый образ жизни ухудшит их материальное положение, затруднит кормовое обеспечение скота³²¹. Такие утверждения восходили к сакральному, бережному отношению кочевых народов к земле, вплоть до запрета ее вскапывать. Воспрещалось копать землю и по буддийскому учению, поскольку пахота влечет за собой уничтожение бесчисленного множества живых существ (насекомых и пр.)³²².

      Ученые выдвигали конкретные предложения по «переформатированию» кочевой экономики и условий жизни в «кочевых» регионах СССР. Они были уверены, что «устойчивое кочевое хозяйство… может приобщиться к благам цивилизации почти в той же степени, что и хозяйство полеводческое»³²³.

      Реконструкция кочевой экономики была возможна и необходима, «но только на основе существующих форм хозяйства»³²⁴, которые просто нужно было рационализировать³²⁵.

      Одним из наиболее важных предложений была интенсификация животноводства – прежде всего для увеличения товарности кочевой экономики³²⁶. (Именно ее натуральный характер был одной из главных «претензий» к кочевникам со стороны властей.) Е.А. Полочанский рассчитал, что пастбищная площадь Казахстана могла обеспечить прокорм для 75 млн голов скота (а в 1926 г. в республике было 26,5 млн