– Нам не объясняют. Но, я так понимаю, все чего-то ждут, – отозвалась Надя. – И каждый день привозят новых. Точнее, каждое утро или ночь.
– Полнолуния они ждут! – вмешался в разговор нервно шагающий по своей клетке парень с противоположного ряда. – А там посмотрят. Если превратимся – пристрелят наверняка. А если нет, то, может, и отпустят.
– Или наоборот, – подключился еще кто-то.
– Да хрен отсюда кого-то отпустят, вы, идиоты! – выкрикнул какой-то парень с дальнего конца ангара, и на него зашикали. – Пошли вы! Мы все тут и сдохнем!
– О, опять наша королева драмы активизировалась, – закатил глаза Леха. – Ну сейчас все огребем!
Несмотря на все попытки унять его, тот продолжал орать, да еще стал пинать и трясти прутья, требуя выпустить его немедленно. Через пару минут дверь ангара распахнулась и вошел здоровенный мужик, почти точная копия больничного верзилы, снял со стены шланг, и вскоре по клеткам ударил мощный поток ледяной воды. Он с равнодушной каменной рожей прошелся вдоль обоих рядов, методично поливая каждого. Когда обжигающе-холодная струя ударила в меня, то дыхание пресеклось, потом я завопила, матерясь и падая с ног. Вода лилась до тех пор, пока я не выдохлась и не замолчала, свернувшись в позу эмбриона на полу клетки. Сука, я тебя запомню! Запомню обязательно, и если выберусь живой, то этот шланг найду способ затолкать куда солнце не заглядывает!
– С крещением тебя, Аврора! – отплевываясь и утираясь, прохрипел Леха, когда наш мучитель с невозмутимым видом пошел дальше. – Эй, гестапо! А кормить нас сегодня будут?
– Обойдетесь до завтра, – грубо ответил тот, сворачивая шланг с видом человека, уверенного, что хорошее дело сделал. – А то мой за вами потом блевотину. И так вонища – дышать рядом нельзя.
Пахло и правда не очень, а все потому, что вместо удобств в одном из углов клетки была просто дыра в полу. Представить, как нужно отправлять естественные потребности вот так, на глазах у всех, было просто неимоверно унизительно, и я решила, что лучше лопну, чем сделаю это. Но отчет себе отдавала, что в какой-то момент нужда окажется сильнее стыда. Хотя, если верить словам блондина, лично мне долго мучиться, вероятно, и не придется. Я ведь, очевидно, не дотягиваю даже до самых низких критериев местного отбора. В этом можно было легко удостовериться, сравнив себя со всеми остальными пленниками. Все крупные, никак не ниже метра восьмидесяти, физически развитые, мускулистые, даже та же Надя. И я – сто пятьдесят сантиметров роста, сорок шесть килограммов и единственная физическая нагрузка, которой подвергалась – это беготня с бумажками по этажам и кабинетам. Да уж, с точки зрения этих верзил и бугаев, которых до сих пор мне случилось увидеть, я, должно быть, какое-то досадное недоразумение. Как тот сказал? «Свернуть шею – и забыть». Какое-то время я сидела молча, поддаваясь осознанию, насколько все погано. Но я не согласна просто смириться с тем фактом, что должна умереть только потому, что не соответствую каким-то чужим гребаным физическим параметрам! Причем даже, кажется, вообще не человеческим!