На прорыв по узким улочкам во главе тысяч крымчаков неслись остальные пятеро вместе с отцом Каплан-Гиреем. Последняя попытка сбросить русских во рвы. Каплан-Гирей, видно, искал смерти. Сдаваться не желал. Понимал, его последний бой. Отца защищали младшие Гиреи – Казы, Селим, Батырь, Ахмет, Мехмет.
Длинные ружья суворовцев не чета деревянным казачьим пикам. Штыки шли плотными волнами, резкими выпадами подавались вперед, плавно откатывались назад. Все по Суворовской «методичке»: «трое наскочат: первого заколи, второго застрели, третьему штыком карачун!» Кривой саблей не прорубить частокол теснящих стальных лезвий. Давит смертельное кольцо. Последними, не сдавшись, упали поверх тел воинов пятеро сыновей и отец.
Дорога к Дунаю открыта. На берегу – лагерь для пленных. В их сумрачной колонне брёл Мухмуд-Гирей. Увидев трупы отца и братьев, остановился, силился подойти. Шедший сбоку, гренадер легонько подтолкнул его прикладом – поздно. Теперь иди, куда ведут.
Последний очаг сопротивления – огромный каменный хан (караван-сарай) у Хотинских ворот – заперт изнутри железными перекладинами. В нем оборонялись две тысячи янычар, сераскир и важные сановники Ишмасля.
Старик Айдоз Мехмет-паша сидел на груде седел, прикрытых ковром. Его знобило. На вопрос мухафиза (губернатора области) трехбунчужного паши Межмета, не сдаться ли им, сказал односложно и невпопад:
– Иншалла (Если Господь даст).
Махафаз счел ответ за согласие, поклонился, отошел к двухбунчужным пашам Магмуту, Каликс-Адалы, Мехмету и Лавтуле, ждавших решения сераскира.
Время шло. Из караван-сарая турки не выходили. К воротам подтянули пушки, двумя залпами выставили створки ворот с косяками и частью стены. Чтобы побудить сдаться, произвели внутрь залп картечью. Подействовало. Янычары запросили пощады, потянулись наружу, оставляя оружие на земле.
Сераскир стоял в общей толпе. Её с интересом рассматривали егеря. Внимание офицера привлек красивый золотой кинжал за кушаком старика. Он протянул за ним руку. Стоявший поодаль янычар Хикмет выстрелил ему в лицо из пистолета. Мехмет-паша отпрянул. С сожалением посмотрел на стрелявшего. Он и раньше ему не доверял, считал соглядатаем и доносчиком султана. Теперь стала ясна его цель: не допустить пленения сераскира. Чтобы тот не поведал русским о спрятанной крепостной казне.
Измена! Сераскир и почти все турки переколоты штыками. На теле Мехмет-паши шестнадцать колото-резанных ран. Офицеры стреляли в воздух, старались утихомирить солдат. Получилось неважно. Среди немногих выживших только мухафиз Измаила трехбунчужный паша Межмет, сын сераскира да несколько мелких чиновники. Между тем, специально присланная команда