ОТЕЦ. Ты его разрезал? Значит, тебе не надо! Давай, стонать хорош, и с вилами прощайся! Грабли в руки и падаль собирай!
ЭКСТ. Я всегда хотел, чтобы отец говорил, смотрите, это мой сын идет! Хоть с вилами, хоть с граблями, какая разница? Правда после этого вилы мне в руки не давали, так и ходил с граблями, а в основном гулял с собаками. (смеется) Зашквар? Может быть, но с ними было легче найти общий язык! Вот к собаке я и веду! Бабушкину собаку звали Чара, а мне было шесть, я только в сказках о чарах слышал, а тут собака настоящая. Ча-ра! Она была необычная дворняга, у неё низ живота был иссиня-черный, с запекшимся наростом и крапинками нормальной светлой кожи. Она всегда дышала тяжело и чаще всего лежала на камнях, причем выбирала самые горячие. Я спрашивал у взрослых, что с Чарой, а они говорили, да так, болячка. У меня к тому времени на коленях постоянно были зеленые коросты, я переболел ветрянкой, а однажды отец горлом бутылки выбил ядро фурункула из моей ягодицы, в общем, я знал, что такое болячка, и у Чары было явно что-то серьезнее. Вторую собаку звали Серый. Отгадайте, какого он был цвета? Это был Чарин щенок, который вымахал в три раза больше матери. Злой, агрессивный пес, как только видел кого-нибудь из нас, он ложился на живот и подползал к тебе мелкими шажками, виляя хвостом, особенно старательно к Чаре, к матери, к ней он это делал метров за пятнадцать. Болячка! Я её каждый день разглядывал и чувствовал, как мне щемит внутри, как будто грудная клетка растет, вот тут, где солнечное сплетение. Не знаю, что это было за чувство, наверное, переживание что ли? Мне никогда не говорили, почему я плачу, или смеюсь и почему щемит там где солнышко. Я пытался разобраться, иссиня-черное пятно, с белыми крапинками нормальной кожи, оно было похоже на копию звездного неба, срисованную на собачий живот. Правда, знакомых созвездий там не было, какие-то жуткие сочетания. Сначала я боялся и тыкал её в живот палкой, Чара жалобно скулила, а рядом лежал Серый и скулил еще жалобнее. Потом осмелев, я начал трогать это место пальцем и так каждый день я гладил собаке низ живота, по этому черному наросту, высохшим соскам, а Чара благодарно лизала мне руки и успокоившись, засыпала. Ей было легче, мне так казалось. Серый тыкался мордой мне в колено, смотрел с благодарностью…
ЭКСТ. Что? Что я несу? (смеется) Снова зашквар, да? Только не думайте, что я извращуга какой-то.
ЭКСТ. Нас закидывали на копну сена в кузов и увозили, а собаки бежали следом, но в поселке всегда были раньше нас. Однажды Серый прибежал один, а Чары нигде не было, но что я тогда понимал? Дед сказал, что она потерялась в лесу, мы разошлись по домам, только Серый всю ночь выл и скреб землю, а на утро сорвался с катанки и убежал. Он вернулся к вечеру, весь в глине, мокрый. Скуля, подполз ко мне, но вдруг так злобно зарычал, как никогда раньше и снова умчался, а после этого он на всех кидался, лаял ночами и выл не останавливаясь, разорвал на куски соседскую кошку, ошпаренный какой-то, такой нескончаемый поток агрессии, как будто у него трубу прорвало. Как-то в выходной отец рано уехал на рыбалку, а Серый в тот день куда-то пропал. Ничего я тогда не понимал! Когда я спрашивал о Чаре, что же у неё было, мне сказали – опухоль. Опухоль? Дедушка привез из Казани побег облепихи и он разросся