– Ну тогда за поэзию, – предложила тост Нина Михайловна, поднимая рюмку.
Женщины чокнулись и выпили. Дождь за окном усилился.
– Помнится, работала я с одной коллегой в молодости, – начала рассказывать Штольц, громко хрустя печеньем, – так вот она очень выпить любила. Ну чуть ли не каждый день в больницу пьяненькая приходила. И ведь что самое удивительное: не пахло от неё спиртным. Ходила весёленькая, розовенькая, видно, что только недавно на грудь приняла. Ей заведующая говорит: дыхни, она дышит, а запаха алкоголя нет.
– А такое возможно? – удивлённо спросила Ирина Николаевна.
– Возможно. Правда, потом секрет-то её раскрылся. Она поутру водку через клизму вводила.
– Это как?
– В грушу наливала и в прямую кишку вставляла. Алкоголь там всасывался, дамочка эта получала нужный эффект, а изо рта выхлоп нулевой.
– Ужас какой! И что потом с ней стало?
– Да ничего, – ответила терапевт, вновь наполняя рюмки. – Попросили её вежливо на работу больше пьяной не приходить, она обиделась и уволилась. Сейчас в платной клинике работает. А что, специалист-то она хороший, несмотря на пагубную привычку.
Побелкина взяла в руку рюмку и спросила:
– За что пьём?
– А за новоселье.
Выпили. Голова у Ирины Николаевны зашумела и слегка закружилась. Дело в том, что учитель употребляла алкоголь мало, в основном по праздникам. Один бокал шампанского на Новый год, один на день рождения и один на День учителя, вот в основном её привычные дозировки. Встречаясь с подругой, могла позволить себе выпить пару бокалов красного полусладкого вина, но не больше. Крепкие напитки не жаловала и пила их крайне редко, так как быстро пьянела, наутро мучилась головной болью и похмельем. Была и ещё одна причина. В пьяном состоянии, Ирина Николаевна срывала с себя маску культурной и интеллигентной женщины и могла вытворять немыслимые вещи, за которые на следующий день ей было очень стыдно. И что самое страшное – Нина Михайловна, которая употребляла алкоголь любой крепости в больших количествах, всегда поддерживала Побелкину во всех её пьяных безобразиях.
Дождь на улице стих, оставив после себя сырость и прохладу.
– А ты знаешь, мне здесь начинает нравиться, – сказала Ирина Николаевна.
– Мы для того этот дом и купили и приехали сюда, чтоб нам нравилось, – произнесла Штольц.
– Нет, ты не поняла. Послушай, что слышишь?
Нина Михайловна внимательно прислушалась, но ничего, кроме падающих капель с крыши, не услышала.
– Ничего не слышу, – честно призналась подруга.
– Вот! – подняла указательный палец вверх учитель. – Тишина. Тишина и свобода. Благодать. Ты представляешь, завтра не вставать в шесть утра, не идти на работу, не стоять в пробках, не рассказывать одно и то же из года в год нерадивым ученикам. И здесь я могу делать что хочу, и никто меня не осудит, потому что никто здесь меня не