Небесные преследователи. Эмма Кэрролл

кричу я.

      – Мне нужен этот ящик.

      Я больше не в силах смотреть, как Коко висит вверх ногами. Но и Монгольфье я не предам. Не стану красть у людей, которые подарили мне возможность покончить с воровской жизнью.

      – Я не могу на вас работать, – дрожащим голосом отвечаю я. – Теперь я работаю здесь. А вы, кстати, так мне и не заплатили.

      Она снова сжимает Коко. Я умоляю ее прекратить, но она не слушает. Это невыносимо! Я уже собираюсь врезать ей как следует, но тут она говорит:

      – А давай так. Я зайду в дом и расскажу твоему новому хозяину, кто ты на самом деле. И что ты взяла у них той ночью.

      Я разжимаю кулаки и бессильно опускаю руки. Она знает, что попала в яблочко.

      – Ты ведь этого не хочешь? Ну ладно, я сегодня добрая. Дам тебе еще несколько дней.

      Хлопает дверь черного хода. Кто-то направляется к нам. Я оборачиваюсь. Мадам Делакруа отпускает Коко, и он неловко плюхается у моих ног. Я хватаю его в объятия, целую, успокаиваю… Мадам Делакруа уже исчезла.

      У садовых ворот с двумя ведрами в руках стоит мадам Верт:

      – Vite[7], Сорока! Ты мне нужна! Набери-ка еще воды!

      – Уже иду, мадам Верт!

      Я рада, что меня позвали.

      До самого обеда мне не продохнуть: собираю фрукты, ношу воду, хожу за дровами, – однако мадам Делакруа не выходит у меня из головы. Мой воровской опыт говорит мне, что я могу раздобыть для нее ларец. На этот раз задача куда проще: я сама живу в этом доме. Можно притвориться, что я ушла по делам, или опять дождаться поздней ночи. Оплата меня уже не волнует. Я просто хочу, чтобы она оставила нас с Коко в покое.

      Но есть одно «но».

      Я не могу отплатить семье Монгольфье злом за добро. От одной мысли я чувствую себя такой виноватой, что меня тошнит. Довольно и того, что я уже украла у них раньше. Не знаю, как смогла бы жить, повтори я этот поступок снова.

      Но зачем ей вообще эта клятая коробка? Что сделали ей Монгольфье, что она так жаждет мести?

      Мне известно одно: увидев чертежи, она сказала, что мне надо вернуться за остальными. Думаю, дело тут в изобретении. По-другому и быть не может… хотя в прошлый раз я, видимо, схватила не те бумаги.

      А те, что ей нужны, по-прежнему лежат в ларце. Она – шпионка. Именно о таких людях, как она, говорил Пьер. Если я права, то дело решено. Не стану я воровать для нее чертежи, чтобы она продала их англичанам. Может, я и воровка, но Францию предавать не стану.

      Когда городские часы бьют два раза, небо пылает голубым огнем. Я валюсь с ног от усталости.

      – Время отдыха, Сорока! – выкликает с заднего крыльца мадам Верт.

      Внутри, гремя тарелками и переговариваясь, сидят за столом другие слуги. Однако шума мне и в мыслях хватает. Мне нужна тишина.