– М-магия… – ругнулся (ой, блин, как же голова трещит!) повелитель духов и сурово взглянул на Надежду.
– Я вам все объясню, – пообещала та неуверенно…
И тут проснулся Гремлин.
– Братва! – рыгнул он, отравляя атмосферу продуктами переработки коньяка «Мартель» Дустовского ликероводочного завода. – Когда колдовать будем?!
– Наколдовались уже, – мрачно брякнул Викентий. – Под завязку.
Потом они тихо-мирно расположились на кухне. Надежда умело забинтовала ожоги отэксплуатированного ею мага. Викентий выпил две таблетки темпалдола и ощутил, что бетономешалки и отбойные молотки в его голове пошабашили и отправились, видимо, на другую стройку. Степан пил крепкий кофе, тщетно пытаясь протрезветь. Кофе тоже сварила Надежда. Она вообще вела себя несколько странно: словно пыталась угодить двум малознакомым мужчинам…
Или просто боялась выходить за порог этой квартиры.
Викентий после всего происшедшего (а произошло ли оно?) неторопливо возвращался к нормальному восприятию действительности и задумчиво рассматривал свою странную клиентку. Нет, уже не с точки зрения того, что под платьем скрывалось тело, способное возбудить даже кладбищенскую статую. Его занимал другой парадокс. Викентий даже придумал ему название. «Парадокс контрабандной магии». Все просто и все невероятно сложно. Он, Викентий, реально в магии смыслит столько же, сколько воробей – в синдроме Шерешевского-Тернера. И владеть ею не может, как не может тот же пресловутый воробей ввести генетические изменения в клиническую картину пресловутого же синдрома. Далее. Если взять за исходную точку то, что Надежда сама пришла за помощью к Викентию как к магу (по объявлению), следовательно, ей так же чужды оккультные способности. Должны быть чужды, во всяком случае…
Тогда почему в столешнице прожжено пять дыр неизвестно куда подевавшимися стилетами? Почему Викентий помнит только то, как Надежда приказывала ему повторять за нею всякую тарабарщину, а дальше он начал себя «условно ощущать» лишь с момента, когда ладони словно обожгло утюгом? Что он делал – нагой – перед распластанной перед ним на столе голой женщиной? Нет, судя по предупредительно-равнодушному лицу Надежды, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего секс, не было.
Значит, между ними – им и клиенткой – возник некто третий (Степан не в счет и служанки эти малахольные тоже). Возникла магия.
Только какая-то непонятная.
Непривычная.
Ни черная, ни белая, ни серая даже!
К о н т р а б а н д н а я.
– Вы будете кофе, Викентий? – осведомилась Надежда тоном благовоспитанной уроженки Мэнсфилд-парка.
– Нет. – Бывший психиатр посмотрел на клиентку недобрым взглядом. – Вы меня манерами не умиляйте. Объяснитесь, будьте любезны, что здесь произошло! И что вам, наконец, от меня надо!!!
Надежда поставила кофейник на стол и воззрилась на мрачного