Одно мне на свете осталось –
Глаз карих твоих неземное тепло,
Как счастья какая-то малость.
«Женщина – да не предаст меня…»
Женщина – да не предаст меня,
Позовёт, накормит и напоит,
После, грешным взглядом поманя,
До рассвета лаской успокоит.
Женщина – да станет мне она
Главною, единственной, которой,
Что Всевышним определена
Стать моей надеждой и опорой.
Женщина – да буду я при ней,
Что бы шептуны ни навещали,
До конца своих недолгих дней
Верным другом в счастье и печали.
Женщина – да есть ли у меня
Кто-нибудь ещё на этом свете,
Перед кем, любуясь и ценя,
Был я каждый божий день в ответе…
«Живу среди продажных, вороватых…»
Живу среди продажных, вороватых,
В подбитых ватой стеганых пальто,
И чтоб не задохнуться этой ватой,
Пью, с кем попало, и незнамо что.
Не думая, не веруя, не споря,
Отбросив, словно ношу со спины,
Гнёт правды, приносящей только горе,
И чувство своей собственной вины.
Поэтому, да будет мне забвенье
Хмельного сна средь ночи или дня,
В туманном ожидании мгновенья,
Освободить готового меня.
«Жириновский. Венидиктов. Сатановский. Соловьёв…»
Жириновский. Венидиктов. Сатановский. Соловьёв.
Иже с ними. Вместе. Просто. Говорят. Народ таков.
Людям нравятся химеры, мифы, домыслы и ложь,
Без которых, как ни бейся, на Руси не проживёшь.
Людям нравятся бандиты, воры, жулики, пока
Не касается их лично уголовника рука.
Людям нравятся злодеи из начальников больших,
Жизнь лишающих кого-то, но, естественно, не их.
Людям нравятся безделье, бабы, водка, снеди ларь,
Пьяный поп, весёлый барин и беснующийся царь.
И не сделать ничего тут. Говорят. Народ таков.
Жириновский. Венидиктов. Сатановский. Соловьёв.
З
«За окошком колобродит…»
За окошком колобродит
Дождь со снегом ледяной,
Ну, а я доволен, вроде,
Что без зоны за спиной.
Непокорный и гонимый,
Знаю: будет всё не так –
Жмёт мне крылья херувима
Износившийся пиджак.
И хотя не граф, не герцог.
И в кармане ни гроша,
Но зато – какое сердце,
И, тем более, душа.
«За что – не ведаю ответа…»
За что – не ведаю ответа,
Быть может, время разберёт,
В пещере без огня и света
Жил в темноте чудной народ.
Не видя мерзость запустенья,
Привыкнув к грязи и говну,
Имел он собственное мненье,
Во всём держась за старину.
Уверенный единодушно
В богоизбранности