Современные известия рассказывают, что молодой человек, назвавшийся впоследствии Димитрием, явился сначала в Киев, в монашеской одежде, а потом жил и учился в Гоще, на Волыни. Были там тогда два пана, Гавриил и Роман Гойские (отец и сын)… Здесь молодой человек успел кое-чему научиться и нахвататься вершков польского либерального воспитания; пребывание в этой школе свободомыслия наложило на него печать того религиозного индифферентизма, который не могли стереть с него даже иезуиты. Отсюда, в 1603 и 1604 годах, этот молодой человек поступил в “оршак” (придворная челядь) князя Адама Вишневецкого, объявил о себе, что он царевич Димитрий, приехал потом к брату Адама, князю Константину Вишневецкому, который привёз его к тестю своему Юрию Мнишеку, воеводе сендомирскому, где молодой человек страстно влюбился в одну из дочерей его, Марину…
…Сигизмунд III находился под сильным влиянием иезуитов, а иезуиты увидали в явлении московского царевича самый удобный случай проложить путь к осуществлению заветных целей римского престола, – подчинению русской церкви папскому владычеству… Возвратясь к сендомирскому воеводе, Димитрий написал письмо папе, но так ловко, что в нём не было ни явного принятия католичества, ни положительного обещания за свой народ, всё ограничивалось двусмысленными изъявлениями расположения. Таким образом, если католики могли толковать его слова в свою пользу, то Димитрий оставлял себе возможность толковать их в смысле терпимости римско-католического исповедания в своём государстве. Тогда он написал грамоты московскому народу и казакам. Всё, что было в южной Руси буйного, удалого, отозвалось дружелюбно