Госпожа Воркович не была исключением. Она почти легла грудью на столик, приблизившись ко мне максимально близко, и ну его, этикет этот. Я мысленно хмыкнула, но, тем не менее, продолжила:
– Вы же знаете, как строга наша мораль? И не было давно в нашем городе такого прецедента, чтобы воспитанница за опекуна замуж выходила.
Собеседники дружно закивали головами.
– Вот и наша пара даже не рассматривала варианты брака между собой. Но, как говорится, любовь приходит, когда ее совсем не ждешь. Там такие страсти горели, что… – я огляделась, приняла самый что ни на есть таинственный вид, – но об этом я тебе, Мила, завтра расскажу, мужчин мы в наши дамские разговоры посвящать не будем.
Мила радостно закивала головой, заглатывая мою наживку. Прискочит завтра ко мне в бюро, как миленькая прискочит, только пятки сверкать будут. А там мы еще немного с ней поработаем. Хватит уже ее карточке пылиться у меня в картотеке. Плод созрел – замуж пора!
– Короче, много чего выстрадала эта пара. И чувства, вроде, уже зародились, а молва и косые взгляды общества… Сами понимаете: против общества не попрешь…
Я подперла щеку, как это делают простолюдинки, делая таинственную паузу: пусть проникнутся, так сказать, пусть любопытством изойдут.
Аппетитная грудь Милы уже полностью лежала на столе, глаза расширились в два раза (если такое вообще возможно), руки сжались в замочек, рот приоткрылся, и лицо сделалось таким глупым-глупым. Я кинула взгляд на Ульриха и внутренне хмыкнула: он с таким обожанием смотрел на предмет своих воздыханий, застигнутый им в не совсем удобной ситуации, что я поздравила себя за верный выбор, а Милу – за прекрасного мужа, который будет обожать свою жену в любом виде, даже далеком от совершенства.
– Я тоже придерживаюсь этикета и норм морали, – сделала строгое лицо, – и, поверьте, что никогда бы не согласилась на что-нибудь бесчестное или противоправное, но вся прелесть заключается именно в том, что никаких противоправных действий я, например, не нахожу. Восемнадцать лет, конечно, не совершеннолетие, но, давайте говорить честно – это обычный возраст для девиц на выданье. Для мужчины тридцать пять лет – это тоже норма для женитьбы. А то, что опекун и воспитанница…
– Да, да. Это как-то неприлично… – госпожа Воркович явно ждала нескромных подробностей. – Они же жили в одном доме. Мало ли, что можно подумать…
От меня нескромных подробностей? Счас! Ага!
Я напустила на лицо еще большей важности, пришлось так же опереться локтями о столик (не до манер, игра стоит свеч – надеюсь, что мой гонорар будет щедрым) и таинственно проговорила:
– Мне пришлось определенный ритуал совершить и магию свою применить, заглянуть в сердце, так сказать. Ну, а там… – я мечтательно закатила