Король Чаш владеет своим королевством – мастью – как системой. Это уже вертикальная иерархия, в отличие от горизонтального «владения» Королевы. Впрочем, Вода – женская стихия, потому это не столь заметно с самого начала (так, иерархия в мужских мастях Огня и Мечей проявлена более явно или жестко). Тем не менее не остается сомнений в том, что именно Король тут «рулит процессом». Это человек (или этап в его деятельности), который приглашает и умеет заманить в свою реальность, очаровать своим миром настолько, что другой начинает в нем жить, видеть окружающее сквозь призму нового взгляда, через цветные очки, подаренные королем.
Прекрасным примером проявления Короля Чаш видится нам творчество Павла Кашина, его стихи и музыка. Вот пример его очевидного воплощения – песня «Чудесная страна»:
Мы вышли в океан за сутки до рассвета,
Какой меридиан, которая планета,
Лагуны и форты, заметки на манжетах,
Не зная широты, мы знали лишь, что где-то,
Что где-то между радостью и болью,
Что где-то меж реальности и сна
И где-то меж фатальности и воли
Находится чудесная страна,
Где жители не знают о разлуке,
Где жителям неведома печаль,
Где музыка не делится на звуки,
Где времени и нету, и не жаль.
И точка задана, забудь о возвращении,
И только тишина – источник освещения,
И, зная о морях по книгам и макетам,
Всю жизнь на якорях, мы верили, что где-то,
Что где-то между радостью и болью,
Что где-то меж реальности и сна
И где-то меж фатальности и воли
Находится чудесная страна,
Где жители не знают о разлуке,
Где жителям неведома печаль,
Где музыка не делится на звуки,
Где времени и нету, и не жаль.
Изумительно Короли Чаш работают в сфере искусств и религии, иногда на благо, иногда во зло. Без иллюзиониста, Короля Чаш, невозможен поэтический, религиозный, духовный восторг, растворение в звуках музыки настолько, чтобы душа звучала вместе с инструментом или голосом. Это лучшие из музыкантов и поэтов, безусловно. Точно так же это роль Гаммельнского Крысолова, Полосатого Дудочника, опасного и коварного похитителя душ. Его правила неизвестны, его цели туманны, для него размыто добро