– Зачем вы в Тулу-то прётесь? Там, поди уже, немцы!
– Нет их там и не будет, наши их не пустят!
– Да, пустое говорить-то. Вон пол-России уже под ними!
– Бабушка вы что – «кулачка»? Вы не верите, что Красная Армия прогонит фашистов? Вы не верите товарищу Сталину и Партии?
– Что? Да у меня два сын на фронте! Агитпроповцы нашлись тут! Сено мне не спалите цигарками!
– Бабушка, мы не курим! Мы комсомольцы и спортсмены!
– Это я уже поняла… Поутру когда пойдёте?
– Как солнце встанет…
– Как пойдёте по «чугунке», так лесом по тропинке держитесь, часто немецкие еропланы летают, бонбы кидають!
– Знаем, уже видели! Недалече от нас рвануло! Его красноармейцы сбили!..
– Знайки-всезнайки говняшные, – бормотала бабулька уходя из сарая.
Вернулась она минут через десять. Развернула серую тряпичку, там была пластиночка сала без единой мясной прожилочки.
– Берите, ешьте уж, оглоеды!
– Никогда не возьмём у пожилого человека последнее! – за всех ответил Севка.
– Да берите, перебьюсь, как смогу!..
Мальчишки в сарае улеглись на сене рядом, Зина чуть в стороне.
– Иди к нам, погреем! Замёрзнешь! – подстёбывал Зину Валерка Смолий:
– мы тебя как вчетвером обоймём!
– Отстаньте, грейте друг друга, дураки!
Вечером не визжали, как истеричные бабы, фашистские бомбардировщики и «чугунку» не бомбили. Дождь закончился. Все вышли подышать из сараюшки, полюбоваться вечерним закатом. Из мрачно-синего неба светило затекало в бардовый окоем зари над лесом. Иногда, за лесом, сверкали рдяно зарницы.
Зина растерянно замерла, глядя на закат и цвет её лица из серого становился розовым. Ушло напряжение с её милого лица. Такой он помнил её по прошлому году. Сейчас она была недоступная и немного странная.
Хотелось взять её за руку и брести по этому огненному лесу, сгребая ботинками сброшенную листву, но что-то не давало этого сделать, возможно эта её детская потерянность и грусть.
Вдруг она заговорила:
– Немцы взяли Мценск, там мама и брат!…
– О них думаешь?…Может не взяли, Мценск южнее Орла!?
Она кивнула и словно бы ей было тяжело дышать, глотнула резко воздух.
Он не представлял, как помочь, как успокоить её. Не было ничего такого, чем можно было эту муку минимизировать!
Он взял её пальчики в свои. Зажатую руку не убрала, но словно и не заметила её. И ничего, только слёзы затекали на ворот её серой кофты.
Ни всхлипов, ни спазмов, только две струйки из глаз, по щекам и на отворот. Не меняя выражения лица. Он обнял её и прижал к себе. Так же молча, без рыданий, она уткнулась в его грязный свитер. И спали они также. Она на его правом плече, а он не мог заснуть от неудобной позы и затекшей руки, боясь разбудить её.
А она спала ли? Он не понимал.
***
16 октября