– Я не стану подписывать.
– Тогда останешься у разбитого корыта. Но это только первый пункт наказания за неисполнение. Почитай страницу сто восемьдесят один.
Сталин был очень доволен собой. Его маленькие бледные глазки злорадно блестели под седыми бровями.
Я открыла нужную страницу и прочла. Потом перечитала.
– Иосиф Иларионович, вас в тюрьму засадить нужно за жестокое обращение с психически ранимыми людьми.
– Ты не ранимая, Фрэнки. Ты – человеческий шлак. С вами по-иному нельзя, ибо не доходит.
В списке наказаний, помимо передачи управления корпорацией проклятому «Долу», значился пункт:
«…клиент, Франсуаза Константиновна Уварова, будет исключена из университета и направлена на обучение в Военно-морской флот РФ».
Держите меня семеро! Совсем с ума сошли – что Сталин, что папа, что мама! Дело в том, что я была не только экологическим активистом, но и заядлым пацифистом. Я с четырнадцати лет работала на папину корпорацию, а последние два года, которые возглавляла благотворительный фонд, вела крупный проект совместно с миротворческой миссией.
– Мы ведь взрослые люди! Что это за методы?! – Я расстроенно вздохнула и покачала головой: – Отец меня ненавидит.
– Не он один. Поэтому подпиши и разойдемся наконец.
– Могу я хотя бы прочитать контракт?
Иосиф поправил галстук-бабочку и переставил пешку на доске.
– Господи, как вы все мне дороги… Унылая серая масса. Моя воля, я бы вас всех – в Сибирь… Ну хорошо, почитай. Я пока делом займусь. Полезным на этот раз.
Он погрузился в раздумья по поводу судьбы пешки, а я углубилась в чтение, пробегая текст по диагонали, чтобы уловить общий смысл.
Через полчаса у меня горели щеки, а слов не находилось, чтобы выразить возмущение.
В контракте подробно описывались права и обязанности. Я должна была грубить тем, кто просит помощи, а именно – и дальше следовал список всех людей и организаций, кто заручился моей поддержкой. Кроме того, я обязалась хамить в общественных местах, ругаться с родственниками и друзьями (список имен прилагался).
Каждый день целого месяца был расписан, чтобы не расслаблялась. Часто мелькала фамилия «Езерский», но вчитываться не было времени.
Более того (и этот пункт явно включила мама), к концу контракта я должна была лишиться невинности. Но кандидатом не мог быть мужчина из списка – и далее перечислялось двести пятьдесят имен; папины враги, все как один. У параноиков за каждым углом по недругу.
Первым в списке, естественно, значился Максим Езерский. Еще бы! Отец не пережил бы, стань я «подстилкой» Егеря. Да я и сама скорее удавилась бы, чем пошла на такое.
Контракт стервы прожигал мои ладони ядом. Родительская забота во всей красе… Плакать хотелось от «умиления». А главное, я не имела права разглашать причину своего хамского поведения, то