Сложнее было определиться с теми сведениями, которые без ущерба для страны надлежало передать иностранцам. С одной стороны, они должны были заинтересовать ЦРУ, показав значительные оперативные возможности агента по получению важной документации, и создать предпосылки для дальнейших контактов, а с другой – ни в коем случае не нанести ущерба нашим секретным проектам и не позволить раскрыть перед американскими специалистами перспективные возможности советских научно-технических разработок в этой области. В конечном итоге было решено «слить» некоторые схемы общего плана и отдельных узлов наших ракет с дальностью до 800 км. Весь объем подобранных для передачи в ЦРУ материалов давал хаотичную и пеструю картину, которая не складывалась в целостное полотно и не раскрывала действительных секретов нашего вооружения.
Тщательно разрабатывалась легенда поведения Плавина в процессе контактов с сотрудниками зарубежных спецслужб. Особое внимание уделили мотивам «преступления». Здесь пошли, что называется, от жизни – отсутствие жилья и реальной перспективы его получения в ближайшем будущем. Единственный возможный вариант – покупка кооператива, для чего и понадобились деньги, которые инициативник и рассчитывал получить от американской разведки за представленные секретные документы.
Пришлось поломать голову и при выборе страны, в которой с наименьшим риском и максимальной эффективностью можно было бы провести операцию по подставе. Остановились на Дании. Здесь советские спецслужбы еще не проводили острых оперативных мероприятий, а вот американцы «засветились» изрядно. Только что был обнаружен специально проложенный тоннель в сторону посольства СССР, а в датской резидентуре ЦРУ вдруг появились разведчики, владеющие русским языком.
Наконец, после длительной подготовки 28 марта 1966 года группа советских туристов, в которую были включены Плавин и оперработник Ленинградского управления КГБ, которому предстояло обеспечивать работу агента, а при необходимости – подстраховать его, выехала из Москвы в Копенгаген.
1 апреля в два часа пять минут пополудни оторвавшийся наконец от своей туристической группы Плавин позвонил в дверь американского посольства.
Принявшему его дипломату пришлось долго объяснять цель визита – американец никак не мог въехать в проблему, поскольку плохо знал немецкий язык, которым владел Плавин, ну а русский дипломат не знал и вовсе. На выручку подоспел вице-консул, представившийся Бобом и сносно говоривший на русском. К необычному посетителю он проявил искренний интерес и внимательно слушал