В конце октября пришлось сделать небольшой перерыв: Маринке надо было сдать кое-какие экзамены, а Диме – кандидатский минимум по английскому. Но это было даже полезно для дела – примелькаться в окрестных супермаркетах было им вовсе не с руки. Да и заначка денежная у них была неплохая.
– Ты совсем не навещаешь мать! – выговаривала Диме родительница, с неудовольствием отмечавшая, что сынок, женившись, не только не погиб интеллектуально, но и окреп физически.
– Мама, мы почти каждый день видимся здесь, на кафедре, – досадливо возражал Дима. – Ты в курсе всех моих новостей.
– Ах, да это же совсем не то! Ты не делишься со мной своими бедами, нуждами, тревогами…
– Мама, – тихо, чтобы не привлекать внимания сновавших вокруг студентов, сказал Дима, – у меня нет нужд и тревог. У нас с Маришей все очень хорошо… У нас столько общего!
Мама закатила бы истерику со слезами, прямо тут же, если б не звонок на вторую пару. Она ушла на лекцию, причитая себе под нос: «Ну что, ну что у нас может быть общего с этими людьми!»
А вот ноябрь оказался вовсе непродуктивным месяцем…
И вообще что это за типично русский феномен – НОЯБРЬ?! Если верить ученым-фенологам, в России шесть времен года. Вдобавок к четырем, общечеловеческим, есть еще два ежегодных смутных времени: предвесенье и предзимье.
Мартовское предвесенье с его авитаминозом, обострением суставных и психических заболеваний еще как-то, с таблетками, можно выдержать – все-таки прибавляется, как всквашенный свежими дрожжами, световой день; коты, встав друг перед другом тупым углом, истово тянут весеннюю песнь… Даже снегопад вызывает не раздражение, но злорадство – все равно стает к полудню. Но ноябрь как конкретное выражение предзимья! Почему апрель или июнь получается в России далеко не каждый год, а вот ноябрей в году иной раз насчитывается штуки три-четыре? Сыро, холодно и темно – голая земля не отражает света небес, напротив, впитывает его, не в силах уже впитывать влагу.
– Ой, ну как не проснусь – на дворе ноябрь! – дребезжала Маринка, выбираясь из-под одеяла и трусцой перебегая через гостиную в кухню – включить отопление погромче и поставить чайник. – Темень жуткая – как у негра в заднице…
– Ничего, дорогая, – утешил ее Дима, появляясь в кухне. – Скоро снежок выпадет, посветлеет.
В душе он догадывался, что неприязнь к ноябрю с его скользятиной у Маринки из ее боевого, байкерского прошлого – окончание сезона! – но молчал. В самом деле, ничего хорошего в этом времени нет… Год скукожился, как недоеденная и забытая в хлебнице краюшка, и легче раскрошить ее птицам, нежели оживлять на паровой бане. Все ждали первого снега и открытия елочных базаров. А также…
– Платье новое купить надо, – вдруг сказала Маринка, грея руки о кружку с кофе.
– Какое платье? – удивился Дима, видевший жену только в джинсах разной степени потертости.
– На выезд по лавкам – какое! – буркнула так еще и не проснувшаяся Маринка. –