– Ну, ни фига себе! Это же брехня! Он с открытой дверью уехал!
– И ещё он говорит, что никаких восьмиста долларов там не было, – сказал, неодобрительно взглянув на меня, полисмен.
«Интересно, откуда же этот добрый самаритянин знает, что их там не было?!», – хотел спросить я, но лингвистический барьер не позволил выразить столь сложную мысль. Тем более я уже почувствовал, что блюститель закона испытывает лёгкую «неприязнь к потерпевшему».
Я изобразил на своем лице величайшее изумление и негодование:
– He is fucking lier! – сказал я, но сразу же понял, что мой собеседник понял только одно слово из всех. Он отвернулся и ушёл, хлопнув дверью. Через пять минут он возвратился, таща в руке мой бедный рюкзачок.
– Посмотрите, ничего больше не пропало? – понял я.
Я открыл рюкзак. Там всё было перевёрнуто вверх дном и кое-как запихнуто обратно. Паспорт был вытащен из обложки. Сразу видно, что самаритянин рылся там в поисках чего-нибудь на предмет поживиться. Понятно, что нашёл он разве что мои грязные носки, рваные джинсы (у джинсов остались вывернуты карманы!), спальник и пару футболок. Какое разочарование! После этого он, видимо, решил, что проблемы с законом ему из-за такой мелочи не нужны, поехал в ближайшее отделение полиции и сказал, что у него в машине автостопщик забыл свой рюкзак. «Ну, что ж, пусть теперь гонит восемьсот долларов», – подумал я. Надо же как-то таких козлов наказывать.
– Всё на месте, – сказал я. – За исключением восьмиста долларов. Восемь бумажек по сто. Они вот здесь лежали, в кармане джинсов, – показал я вывернутый карман.
Мент ругнулся по-своему и опять ушёл.
Я понял, что чувака держат где-то в соседнем помещении и допрашивают. Воплей, правда, не было слышно… А жаль.
Так прошло несколько часов. За это время ко мне раз пять приходили разные менты, смотрели на меня со вселенским укором и говорили, что чувак ни в чём не признаётся. При этом очную ставку нам почему-то не делали…
Наконец мне это надоело. Я подумал: «Ну, кому эти ребята скорее верят – какому-то оборванцу с гитарой, к тому же оккупанту, или своему родному добропорядочному бюргеру, или как там у них добропорядочные бюргеры называются?.. К тому же за окнами смеркалось, нужно было подумать о ночлеге, да и маковой росинки у меня с утра во рту не было. Менты мне не то, что чаю, а даже воды за всё это время ни разу не предложили.
– О, кей, начальник, – сказал я. – Не было никакой спички. Я пошутил.
Ну, не так, конечно, сказал, но похоже…
– Ладно, – говорю. – Некогда мне тут с вами валандаться. Рюкзак нашли, и на том спасибо. Фак с ними, с этими восемью сотнями долларов. Пусть эта гнида ими подавится!
О, как они все взвеселились! Отдали мне моё заявление, попросили что-то подписать и выпроводили, радостные, вон, чтоб я им статистику раскрываемости преступлений не портил.
Я вышел на сизую в вечернем