«А вот этого нам не нужно!» – вовремя решает изменить тактику Кампински.
– Мне будет жаль, – полушепотом звучит Ольгин голос. Губами она касается кончиков Ритиных пальцев, чуть склоняется и заглядывает в глаза, смотрит прямо, серьезно. – Жаль, если ты не придешь больше. Понимаешь?
В душевной пытке появляется привкус крови из прокушенной губы. Не смея отвести взгляд, Рита прячется глубже и глубже в себя, насколько это вообще возможно.
– Нам повезло с тобой встретиться, понимаешь? Мне повезло. Ты фантастически чувственна, – негромко, мягко продолжает Ольга. – Любить тебя – привилегия избранных. Именно так я себя ощущаю рядом с тобой. Ты нереальна, обалденна… и мы не дети, поэтому не будем смущаться, называя личные качества своими именами. Ведь…так?…
Теряясь в Ольгином взгляде, в тщательно выстроенном лабиринте негромких слов, Рита просто боится поверить ей/им до конца. Но ориентиры все сбиты, а новые меры добра и зла пока не найдены, не утверждены. В паузе меняется музыка. Мелодичная баллада на еще более проникновенную. Ольга не торопит, но непременно ждет ответа, и Рита знает об этом. Знание обязывает…
– Так, – едва слышно звучит голос Риты. Ее внутреннее падение в бездну вынужденно замедляется в странной точке невозврата. Обе, Рита и Ольга словно в невесомости, заполненной музыкой, солнечным светом и обещанием новой близости. Будто в первый раз, словно до этого ни разу еще не касалась, Ольга едва уловимо, кончиками пальцев очерчивает овал лица Риты, манит к себе, перетекая взглядом в поцелуй, где, прикрыв глаза, ощущает мир иначе – изнутри и одновременно снаружи.
– Я хочу тебя, – шепчет в ушко. – Без лишних вопросов о том, кто на самом деле мы там, за этой дверью. Это неважно здесь и сейчас… Ты согласна? …Я вижу, что да…
Изголодавшись достаточно долгим воздержанием, Ольга смаковала девушку, как хорошее вино, которое можно, конечно, выпить залпом, но куда приятнее по глоточку, по сантиметру, не торопясь исследовать руками географию тела. Чувствовать, как сначала в нем успокаивается напряжение страха, дрожь неуверенности и смущения, а затем волнение переходит в иное русло – возбуждения, жара, желания именно ее, Ольгиных, касаний.
Истосковавшись в пожизненном своем заключении в тюрьме самоограничений, внешних приличий и правил, Рита сначала несмело и недоверчиво выглядывала во вдруг приоткрывшиеся двери, ведущие к неизвестности свободы. Первый шаг, как разверзшаяся бездна у ног. Дух захватило от стремительного падения вниз. В глазах темнело головокружительным страхом – что я делаю? Это не я!
– Доверься мне, – шептала Ольга. – Все хорошо, мы не падаем, мы летим.
Небесный атлас стелился их второй кожей, скользил мягко и нежно. Ольгины ласки становились откровеннее, а дыхание Риты окрашивалось легкими стонами, когда, перестав себя сдерживать, она услышала/ощутила Ольгу иначе, и тогда удовольствие удвоилось