Для защиты от внешнего врага необходима была единая власть с достаточно высоким авторитетом среди населения. Однако этот авторитет сочетался с удаленностью власти, с тем, что люди плохо понимали ее реформационные порывы. Общая подчиненность власти сочеталась с глубоким к ней недоверием. Внутренняя жизнь России в течение веков оставалась заторможенной, понятие о свободе и достоинстве личности почти не выработалось, сословья и отдельные социальные сообщества остались разделенными между собой и одновременно слабо сплоченными внутри себя. На границе социальных, национальных и культурных сообществ возникали и возникают маргинальные группы, фактически не признающие господствующих в народе ценностей.
Наряду с этим в русской культуре присутствует нечто, что служит важным дополнением к культуре европейской, и что всегда привлекало многих великих представителей последней. Это особый характер контакта человека русской культуры с внешним миром, который определяется не установленными правилами, не «культурным каркасом», но живым непосредственным диалогом. Разобщенность населения требует неформального общения с соседом или с тем, кто случайно встретился на дороге и может оказаться как другом, так и врагом. С этим связано и гостеприимство русского человека, роднящее его с человеком Востока и отличающее от современного человека Запада.
Особая диалогичность русской культуры, присутствующий в ней интерес к другому человеку (собеседнику), во многом связаны и с особенностями русского языка, в котором великий поэт XX века Иосиф Бродский видел вечную возможность другого решения: «Это не аналитический английский с его альтернативным или/или – это язык придаточного уступительного, зиждущийся на «хотя». Любая изложенная на языке этом идея тотчас перерастает в свою противоположность, и нет для русского синтаксиса занятия более увлекательного и соблазнительного, чем передача сомнения и самоуничижения».
Выразительнейшим образом сравнил русского и европейца М.Е. Салтыков-Щедрин, описывая разговор немецкого «мальчика в штанах» с русским «мальчиком без штанов». Русский мальчик живет в системе, где на все есть жесткие правила, но не склонен их исполнять. Европейский мальчик строго выполняет правила, которые не кажутся ему обременительными. «Отчего ты так скучно говоришь?» – спрашивает немца русский мальчик. Сам он говорит «весело», внося в разговор индивидуальные ноты, что по его мнению обязательно в России и чего он требует от собеседника. В коротком диалоге писатель удивительным образом показывает противоречивую суть русской культуры в ее противостоянии европейской и невозможность их полного сближения. В этом смысле надо понимать печальные