Солнце садится на Западе. Мари-Габриэль

Но мама орала все равно. Я была с сумкой. По дороге зашла в магазин. Продукты она забрала. Раздевшись под ее визги, я пошла на кухню мыть руки. «Не трогай ничего! Помой краны! Не забудь!» – продолжала мама свой истерический концерт. Я не трогала. Я все тысячу раз знала. И что краны после мытья рук тоже нужно мыть, и что воду потом лучше не выключать. И что мобильный телефон после помещения его в специальную подставку не нужно трогать, а если потрогал, то снова вымыть руки, и все по новой и т. д., и т. п. Я знала все. Но каждый раз она повторяла одно и то же. И каждый раз невозможно было описать комок боли и раздражения, возникавший при этом у меня внутри. Выполнив все ритуалы, я села за стол. Мама принялась мыть принесенные мной йогурты и пересыпать печенье из «грязных» магазинных пакетов в чистые. Я с грустью смотрела в окно. Было видно железную дорогу. Она была через мост. Прямо как в Кембридже на Хилз Роуд. Я представила себе это и улыбнулась. Мама закончила мыть. Я налила чаю. Это был обычный день. Самый обычный день нашей не вполне обычной жизни. У меня не было друзей, не было работы, я с трудом гуляла из-за своих головокружений. Мне запрещено было открывать форточки без спроса, запрещено брать свои вещи из шкафа, запрещено приглашать кого-то домой (если бы даже было кого приглашать).

      Каждый вечер перед сном я брала телефон и уходила в другую комнату. Чтоб спрятаться от мамы, мира и реальности хоть на время. Хотя бы в мыслях попасть снова в Кембридж, попасть к нему. Я сидела так до ночи, пока совсем уже не падала, и глаза не начинали болеть так, что невозможно было уже набирать текст на клавиатуре. А потом, положив телефон на специальную, только для него предназначенную подставку, приползала в свою кровать.

      А мама не спала пока я не приходила, и все время взволнованно спрашивала: «Ты помыла руки?»

      Я отвечала, что «да». И Боже упаси, ей было подумать в тот момент, что руки я не помыла…

      Я ложилась в постель, доставала из-под подушки фотографию Джейка. Поворачивалась к стене, клала ее между подушкой и спинкой дивана, так чтобы она была не заметна. Смотрела на него и засыпала. Мне казалось, что он со мной. Он мой принц, моя радость, мое счастье. И все очень скоро будет очень хорошо.

      Человек, живущий в моем телефоне

      Одиночество – страшная вещь, что ни говори, и как ее не поворачивай. Оно, как голодный зверь, грызет и мучает тебя изнутри, пока ты не найдешь ему достойное утешение. Ожидание Джейка давалось мне тяжело. Все мои мысли, все мечты, все сознание были поглощены только им. Но его было мало. Он редко общался со мной, если это вообще можно было назвать общением. Я списывала все на его стеснительность, на природную скромность, боязнь выражать свои чувства, возможно, скрытность. И каждым моим действием, каждым вдохом мне хотелось быть ближе, насколько это было возможно, к нему. В соцсетях я старалась общаться только с людьми из Кембриджа. Только с теми, кто хоть как-то имел отношение к этому месту. С теми, кто хоть как-то напоминал мне, куда я иду. И общение это очень радовало. Вдохновляло.