– Как ты думаешь, Арсений, – поинтересовался как-то Евгений Михайлович, – в какой степени наша воля способна определять нашу судьбу?
Юноша задумался. Они вновь сидели вдвоем на даче Малахова. На этот раз в небольшой деревянной беседке возле мангала. На ужин планировались шашлыки, и мужчины отвечали за их приготовление. Антон отправился в ближайшую деревню закупить недостающие продукты, а все остальные заботы легли на хрупкие женские плечи. Евгений Михайлович не признавал новомодные готовые угли, поэтому в мангале горели ярким пламенем отборные березовые паленья.
– Это вы к вопросу о фатализме? – наконец ответил Арсений. – Стоит ли вообще нам что-то пытаться сделать в этом мире, если все определено заранее? Как-то никогда не задумывался об этом. Так чтобы специально. Но, если честно, то я для себя решил: в этой жизни все зависит от меня. Наверное. Во всяком случае действую я исходя именно из таких позиций, хоть и не определял их для себя четко.
– Видишь ли, я спросил тебя об этом, потому что часто и сам себе не могу ответить на один вопрос: что же я вижу, когда пытаюсь заглянуть в будущее. И то, что я вижу, насколько неотвратимо оно должно произойти? Ведь если возможно предсказать судьбу, стало быть, в момент предсказания она уже определена.
– Что-то мне это напоминает… А, вспомнил. Наш разговор с Мусой Бурханом, помните? Про мое необычное предназначение. Как там, то бишь, «стирающий предначертанное»? – Козырев иронично хмыкнул. – Кстати, он снова звонил мне недавно.
– Серьезно? И что же?
– Да опять какие-то предсказания. Темное, светлое. Я толком не понял, если честно. К слову сказать, Евгений Михайлович, я давно хотел спросить вас, как это вообще происходит? Ну все эти ваши шаманские штучки. То есть я, конечно, представляю себе. Примерно. Вы мне не раз показывали и даже пытались научить. Но у меня никогда ничего не получалось. Поэтому очень любопытно, что же вы там такое видите, и насколько это… ну надежно, что ли, достоверно? Нужна ли еще какая-то дополнительная субъективная интерпретация? Возможны ли