Она теряется, услышав приближающиеся шаги Рафика. Иногда он просыпается, когда времени достаточно, чтобы приготовить еду вместе, и они теснятся на кухне, но чаще она готовит одна, включая только те светильники, которые освещают пространство перед ней.
– Поедим наверху? – спрашивает она.
Полусонный Рафик медленно кивает и приносит подносы. Лейла ставит стаканы на один из них, наливает воду или молоко, все время помня о тиканье часов, и паникует, что у детей не останется времени поесть и они на целый день останутся голодными.
– Не стоит будить Амара, – говорит Рафик, когда она отсчитывает пять тарелок. Он поднимает тот поднос, что тяжелее.
– Но он настаивал. Он хочет.
– Ему пока не стоит поститься. Завтра самый жаркий день лета. Самый долгий пост. А он захочет играть в баскетбол.
Она возвращает тарелку на полку и идет за Рафиком со вторым подносом. Иногда муж поражает ее своей снисходительностью, иногда расстраивает своей строгостью, даже суровостью. Она может только гадать, но никогда не удается точно предсказать, какую позицию он займет. Они ставят подносы в своей спальне, и Рафик накладывает еду на тарелки. Лейла идет будить девочек.
Утром Амар ужасно сердится, поняв, что никто его не разбудил.
– Ты обещала, ты обещала, ты обещала…
Она будет слышать это целый день. Обещания много значат для Амара. И она не сомневается, что он откажется от завтрака, откажется от ланча и если поест, то потихоньку от всех.
Она не хочет, чтобы еще один день был испорчен его дурным поведением и эффектом домино, который коснется Хадии и Худы, если они ответят на его капризы. Вчера прогремела одна из тех неожиданных, редких летних гроз, вынудивших ее детей остаться играть в доме. Можно подумать, их приговорили к тюремному сроку: ужас на лицах, оскорбленный вид от любого пустяка. Прежде чем гроза прошла, они вывели Лейлу из себя или, может быть, накликали беду, – они стали слишком взрослыми, чтобы наказывать их так, как она привыкла. Драка из‐за телевизионного пульта – и она потеряла терпение.
Телевизор выключен. Хадия и Худа отосланы в свои комнаты. Лейла охрипла от криков о том, что они ведут себя совершенно неприлично, особенно в пост. Амару было велено тихо сидеть с матерью на кухне и думать о том, что он натворил, о том, как швырнул пульт в стену, так что отделение для батареек открылось, и те выпали. Худа вопила, что он целился в нее, Амар громко настаивал, что ничего подобного не было. Лейла не знала, что делать, разве только приказать всем убраться. Может, она больше не имела власти над ними, но когда дома находился Рафик, достаточно было только взглянуть на них. Достаточно было, чтобы он просто сидел в той же комнате. Они беспрекословно подчинялись ему и не грубили, однако по какой‐то причине решили