Дмитрич глубоко выдохнул и обтер со лба пот, когда толпа у автобуса оказалась позади. Его внимание привлекла пожилая женщина. Она не торопилась попасть в автобус, а скромно сидела на скамейке. Перед женщиной стояла клетчатая сумка, из которой торчала голова черной курицы. Стрик на мгновенье замер. Показалось, что видит он свою бабку, сидящую на похожей остановке с мешком, в котором сидел петух, ожидающий своей участи. Женщина на остановке, даже близко, не была похожа на бабку, ту, что воспитывала его с ранних лет, но сама ситуация казалась такой знакомой и родной.
Поселок городского типа, в котором прошло детство Дмитрича, находился на правом берегу реки Камы в Нытвенском районе Пермского края.
Рабочих лесоперевалочного комбината расселили тогда в бараки, отстроенные по соседству. Хозяйство бабки состояло из рыжего кота и старого черного петуха. Много раз старуха порывалась зарезать птицу, но не поднималась рука. Ваня возвращался со школы и застал свою бабку на конечной остановке, настойчиво требующей от водителя автобуса:
– Зарежь петуха, не откажи. Я если бы могла, так и не попросила. Сил не хватает. Режь, говорю.
– Кровью меня заляпает твой петух, не отмоюсь ведь, а мне людей возить. Что они подумают, когда меня по локоть в крови увидят, а?
Встретившись взглядом с внуком, старуха отступила. Иван подхватил мешок с петухом, и они все вместе направились домой. Из-за дощатого забора выглянул пухлый рабочий лесоперевалочного комбината. Он вопросительно посмотрел на петуха, затем на бабку и вновь на петуха.
– Бабуль, ну вы ж скотину резать-то обещали, а отчего помиловали? – обратился рабочий к старушке. – Он же, собака такая, спать всему району не дает. Только к утру в комнату подует прохладный ветерок, а вместе с ним и оглушительное кукареку зверинца вашего.
– Жалко, сынок. Не могу. Вот, хоть убей, а не могу, – оправдывалась старушка.
– Не можете зарезать, так продайте его мне, – взмолился рабочий.
Взгляд старухи метался от мешка, в котором всё еще сидел петух, к соседу и обратно.
– Рубль дам, – начал торги сосед. Тут же, не заметив энтузиазма, он продолжил, – три рубля, пять рублей дам, пять, только отдайте мне проклятого петуха.
Старуха развязала мешок, дав волю пленнику, после чего извинилась пред соседом и зашла в дом. Сцена, свидетелем которой был Иван, глубоко поразила юношу.
– Вы при мне просили зарезать несчастного петуха, а теперь же отказались продать его даже за пять рублей???
– Ванечка, я действительно хотела его зарезать, но откуда же мне было знать, что он так дорого стоит! Да мне же суп с него в горле за такие деньги станет.
Дмитрич вспомнил эту сцену так живо и так ясно, как если б увидел её только вчера. Но бабки не было в живых уже