Дипломатическая кухня. Александр Георгиевич Ходаков

rel="nofollow" href="#note_5" type="note">⁵. Ноги ватные, пот течет по спине. В общем, «щас умру». Габрилович как заговорил – и говорит, и говорит… Тут я сообразил взмолиться: «Стойте, – говорю, – дайте же перевести, я столько не запомню». Как-то перевел. Даже вроде ничего не забыл. А Габриловича снова понесло – я быстро приспособился ему в бок локтем тыкать, мол, стойте, переводить буду. У него речь образная – метафоры, шутки всякие. Я перетолмачиваю, зал реагирует – смеются, где надо, слушают внимательно. Минут 40 он говорил, а я уже на полном автомате переводил. Закончил он, надо со сцены уходить, а у меня ноги подкашиваются, не могу идти, ослабел. Под руки меня увели. Сел в первом ряду, стал фильм «Монолог» смотреть. Ничего из фильма не запомнил. Только Марину Неелову.

      Но это было еще не все! С подачи советника по культуре, которому мой перевод понравился, на следующий день меня доставили в посольство переводить Габриловича на встрече с дипломатическим корпусом. Теперь не могу вспомнить, трусил я или нет. Наверное, трусил. Перед дипкорпусом опозориться было куда страшнее, чем перед публикой в «Синематеке». И вот опять стою я рядом с Габриловичем, и опять его несет волна вдохновения и он говорит красиво, а я перевожу, и все идет хорошо… И вдруг Габрилович выдает текст, цитируя кого-то из великих: «Искусство бывает горячим, бывает холодным, но не бывает теплого искусства – это помои»⁶. Дойдя до слова «помои» я впал в ступор. Стою, молчу. Вспомнить не могу. На заборах везде написано «ordures», то есть мусор, или помои, один черт. Вывернулся в конце концов, когда на меня уже зашипели, сказав, «это – ничто». До сих пор переживаю этот позорный момент. Однако все обошлось. Габрилович сказал советнику, что переводчик очень квалифицированный, но переводит как-то немного формально, как-то слишком дипломатично. М-да… Слава Богу, больше ко мне до конца стажировки с переводами не вязались.

      Бумердес

      В 45 км к востоку от столицы Алжира расположен город Бумердес. В те годы Бумердес считался «русским городом». Щедротами советского правительства в нем был организован для обучения местных специалистов «Африканский центр нефтехимии и текстиля», где работало несколько сотен советских преподавателей. Так что услышать на улице русскую речь можно было едва ли не чаще, чем арабскую или французскую.

      В какой-то компании мне встретился студент из Бумердеса, который очень хвалил этот город и предложил мне приехать в гости. Переночуешь-де у нас в общежитии, сходим на концерт – должна была выступать знаменитая арабская певица.

      На поездку за пределы столицы мне вообще-то надо было получать разрешение у начальства университета. Но я решил съездить так. Всего же на один-два дня. Как ехать, мне объяснили – всего-то надо было сесть на поезд и выйти в Бумердесе. Там меня обещали встретить.

      На вокзале я узнал, что билеты на поезд есть трех классов. Первый был не по карману, да и второй показался дороговат. Ехать вроде недалеко, и я взял билет третьего класса. Когда подошел поезд, я глазам не поверил. Я думал, такие