После тщательного осмотра вверенного помещения, она, как заботливый и неподкупный начальник тюрьмы, уложивший спать уголовников, вздохнёт спокойно:
– Всё! Сегодня уркаганы больше ни кого не покалечат и не убьют, – и отправится на покой в персональную VIP-камеру, чтобы оприходовать с устатку лекарственный четок и забыться праведным сном.
Общага, замерев от напряжения, вслушивается. Вот он долгожданный, желанный, могучий – ХРРРАП! Сигнал начала другой жизни – тайной, ночной. Осторожные шаги. Неопознанные тени. ШШШ… Шелест. Шорох. Шёпот.
Девушки снимают с себя серьги, цепочки, заколки… все мелкие детали хитрого дамского туалета, давя эмоции и возбуждение. Лора и Гульнур, будучи хозяйками каморки (когда Коменда спит, конечно), деловито выдвигают на середину колченогий казенный стол, зажигают свечи, открывают примороженные форточки.
Командующим шаманом, как всегда, избрана всеми уважаемая Большая Мать, строгая, но справедливая. Крупной, осанистой фигурой, низким, грудным голосом, спокойной уверенностью внушает всеобщее уважение, и выглядит мудрее однокурсниц на целую жизнь.
– Зден, глянь, дверь хорошо закрыта? Янку больше нет смысла ждать. Мама, наверное, не отпустила.
– Да проверяла уже, сколько ж можно.
– Лор, добавь воды в таз и поставь его на стол. Все готовы к общению с духами?
Затаив дыхание, девушки сгрудились у стола. Большая Мать быстрым, точным движением нарисовала стрелочку на крошечном, фаянсовом блюдце.
– Сосредоточились! Кто засмеётся – убью!
Спорить с Большой Матерью никто не решился. Внутри у всех будто моторчик заколотился. Словно маленький чертёнок заметался от необъяснимого страха к припадку истерического смеха. Но, помня твёрдое обещание Большой Матери, девушки старались не выказывать эмоций. Особенно трудно было сдерживаться смешливой Гульнур.
В глазах гадальщиц отражались свечи, а похолодевшие пальцы дрожали над блюдцем.
– Кого вызывать будем? – поинтересовалась хрупкая Зденка, казавшаяся в своей белой ночнушке прозрачной снегурочкой.
– Ну, есть у тебя какой-нибудь кумир на примете, с кем бы ты мечтала поговорить?
– Крамской! Иван-Николаевич, конечно, – смутившись, выпалила зардевшаяся Зденка. Ведь за стеной, по-соседству, вздыхал о ней Хромцов, прозванный за яркий талант Крамским.
Но ни Крамской, ни Илья Ефимович Репин, ни Павел Андреевич Федотов, ни другие знаменитые живописцы не желали контактировать со своими почитательницами.
– А может, Врубеля? – прогнусавила прыщавая молчунья Нюся. Услышать её голос никто не ожидал, поэтому все невольно вздрогнули и уставились, как на говорящую мебель.
– Случилось чудо! Оно ещё и говорить умеет! – хрипло пробасила Лора, центровая девушка села Потрошилово, полная противоположность флегматичной Нюси.
– Ой,