Хмыкнув, он помотал головой, улыбаясь, и пошел по коридору…
– Ох, и странные они, эти бабы! То –люби… А то – уходи… – он остановился, чиркнул спичкой и закурил, улыбаясь от воспоминаний. – Ох, и хороша же, чертовка!
В отличие от Агаты, никакого стыда от измены жене он не испытывал, списывая все на войну и считая это дело совсем не зазорным, а потому… И даже то. что в этот раз с ним была сестра его жены, абсолютно ничего для него не меняло. Поэтому, оставаясь в хорошем настроении, полковник Гришин шел проверять караулы на стенах и башне, которые выставил с первого дня осады.
Меж тем события, внутри монастыря как бы замершие с первого дня осады, начали стремительно развиваться. Первый шаг тому положил сам отец Феофан, собрав к себе в келью самых верных монахов.
– Братья мои, враг злой и жестокий у порога монастыря…
Приглушенный голос его исходил из самого сердца. Раз за разом вглядываясь в лица приглашенных монахов, он еще раз хотел воочию убедиться. – Прав ли? Смогут ли они сделать то, что он им предложит?
В какой-то момент его взгляд остановился на Терентии, и в душу заползло сомнение. – Но нет! На них можно положиться! Вот они, те, без кого ему не сделать задуманное.
И взгляд двинулся дальше, пока не обошел всех присутствующих.
– Он разграбил и сжег Покровский женский монастырь! Но душу любого монастыря составляют люди, иконы и золотая утварь. Так вот, настоятельница монастыря игуменья Феодосия с сестрами спрятала и сохраила иконы и золотую утварь, а значит сохранила для потомков и душу монастыря! Братья, через две-три недели красные так или иначе возьмут наш монастырь измором… Так неужели же мы опозорим душу нашего монастыря? Неужели же мы позволим испоганить наши иконы и золотую утварь?
– Нет! Не дадим! – дружно отвечали ему братья – монахи на каждый вопрос: глаза их горели желанием немедленно начать работу.
– Благодарю вас, братья мои… Я знал и не ошибся в вас! – закончив настройку монахов на рабочий лад, настоятель перешел к практической части. – Все, присутствующие здесь монахи, кроме двоих, будут снимать иконы и золотую утварь, и складывать в моей келье. А вы, двое, будете носить туда, куда скажу!
И палец его уперся в Терентия и еще одного монаха. Работа закипела: по мере того, как в келье настоятеля появлялись иконы и золотая утварь, двое избранных переносили их в кладовую через подземный ход, о котором никто и не подозревал…
6.
Третья неделя октября 1918 года, г. Верхотурье.
Сысой пил: неприятности одна за другой сваливались на него словно из рога изобилия.
Во-первых, в первой же атаке на Николаевский мужской монастырь был убит Петрищев. Собственно, это было все-таки не так уж и плохо: как никак льстило больному самолюбию Сысоя, но теперь вся ответственность за командование отрядом и его неуспехи свалилась на него лично, а это вовсе не входило в планы Сысоя. Гонцы от командования непрерывно требовали как можно быстрее разделаться с белыми, засевшими