Безликий. Мирон Варламов

владельца Эрнеста Рудольфовича. Аромат деревянных мольбертов, отсыревших холстов, масляных красок, приятно сладкой гуаши и медовой акварели, еле слышимый аромат новых кисточек, который могли обонять немногие посетители художественной лавки, и запах плотной бумаги придавали этому месту творческую атмосферу. За прямоугольным прилавком, который представлял собой миниатюрную копию магазина, стоял Макс и смотрел в окно, через которое открывался динамичная картина оживленной улицы города. По магазину вальяжно ходило несколько человек. Они внимательно рассматривали баночки с красками, различные по форме и длине кисти, холсты и иногда останавливались перед натюрмортами и пейзажами, которые Эрнест Рудольфович никак не мог продать на выставках и аукционах. Макс привык не обращать внимания на посетителей; он был погружен как, впрочем, и всегда в свои собственные размышления. Было около трех часов дня и солнце на небосводе с минуты на минуту должно было принять особое положение, которое Макс на протяжении нескольких дней наблюдал с интересом, сменявшийся тихим восторгом. Лучи небесного светила в определенный момент просачивались сквозь помутневшие окна в помещение лавки под таким углом, что можно было наблюдать свет в чистом виде – ту полосу, которую он создает, пронзая невесомый воздух и хаотично кружащиеся в нем частицы пыли, наделяя потускневшие предметы и вещи новой цветовой гаммой. Когда это мгновение в очередной раз настало, Макс незаметно улыбнулся. Он видел нечто притягательное и загадочное в природе света. Макс с удивлением подумал, что весь многочисленный цветовой спектр, известный человеческому глазу, может потерять свои краски, если поместить его в темноту, и будь то ультрамарин, аделаида, вермильон, маренго, либо бардовый или винный оттенок – он станет черным. «Свет дает способность всему на земле обретать цвет. – Сказал сам себе Макс, искреннее поражаясь новому открытию. – Вот, чего мне не хватало…».

      – Маааакс! – Как обычно протянул нараспев гласную «а» Эрнест Рудольфович, мелкими шагами подходя к прилавку. – Ты снова витаешь в своем мире и никому не улыбаешься? Я тебе выплачиваю деньги за то, чтобы ты иногда говорил с людьми, и показывал им ряд своих белоснежных зубов, которые они так хотят увидеть, потому что потом эти люди принесут свои деньги прямиком мне в кассу.

      Еврейская натура владельца художественной давки была одной из доминирующих натур, которые соединились в нечто единое после его рождения. Эрнест Рудольфович был настолько евреем, настолько и русским, в меньшей мере немцем и немного англичанином. Его родословная могла бы стать предметом для исследования западного этнолога, настолько в ней было все запутанно, но тяга к деньгам и безобидной хитрости были ярко в нем выражены, что позволило ему извлекать неплохой доход из своей художественной лавки и спекуляциями с объектами творчества. Наняв несколько лет назад на работу Макса в качестве продавца, Эрнест Рудольфович руководствовался в своем выборе исключительно предпринимательскими целями. Он понимал, что такой молодой человек как Макс, обладавший потрясающей природной красотой, которая была заключена в каждой черте его лица, сухого и жилистого тела, смуглом оттенке кожи и длинных черных волосах, способен увеличить продажи только за счет того, что люди неосознанно будут ходить к нему в лавку, чтобы незаметно и тайно посмотреть на анфас и профиль продавца, имеющий отрешенный, печальный, но ужасно притягательный взгляд. Ожидания и расчеты Эрнеста Рудольфовича оправдались. После того, как Макс приступил к работе – объемы продаж несколько вырос, и владелец лавки связывал увеличение выручки со своим умным и оправданным нововведением, о чем не стеснялся хвастаться своим коллегам и приятелям, которые в свою очередь не посчитали затруднительным зайти в магазин «Эрнест» и посмотреть на красавца воочию.

      С течением времени, когда Эрнесту Рудольфовичу удалось несколько ближе узнать Макса, который был по своей натуре человеком неразговорчивым и скрытым, он иногда начал брать своего работника на аукционы либо переговоры с людьми, вращающимися в области искусства, по поводу купли или продажи картин, скульптур, полотен и многих других вещей из области искусства. Владелец лавки рассчитывал, что Макс своей красотой сможет очаровывать акул этого бизнеса, и, тем самым предоставить возможность заключить выгодную сделку. Однако Эрнест Рудольфович допустил ошибку в своих ожиданиях. Макс неохотно шел на контакт и бестолковую, переполненную лицемерной вежливостью болтовню со стареющими дамами, в чьих глаз читалась неприкрытое желание денежной наживы, и с седеющими мужчинами, которые говорили о вещах, которые для него были непонятными, странными и пошлыми. После нескольких попыток использовать Макса в качестве своего тайного орудия в коммерческом мире искусства, Эрнест Рудольфович отказался от этой мысли и оставил своего подчиненного в покое.

      Максу пришлось оторваться от своих мыслей, в которых он обдумывал скрытую сущность и значение света, словно высекал его понятие из бесформенного мраморного монолита. Он перевел задумчивый взгляд голубых глаз на Эрнеста Рудольфовича.

      – Люди отдают свои деньги за товар, а не за мои зубы. – Шутливо ответил Макс.

      – Ошибаешься, друг мой, ты не представляешь, насколько ты ошибаешься. Тебе с твоей внешностью нужно идти в актеры,