Да, это не грандиозный роман, не увесистый философский трактат, а всего лишь скромная повесть. Сколько миллионов людей задумывало и осуществляло нечто подобное… Но мой, мой замысел – такой родной и сокровенный. И в каких муках находил он свое постепенное воплощение, как долго не мог я к нему подступиться! Отчаянно долбил в захлопнутую дверь, а потом внезапно обнаружил, – по крайней мере, мне кажется, что это действительно произошло, – как открывается этот таинственный ларчик.
Уже третий день. Вчера я написал, кажется, мало путного. Сегодня нужно браться за ум. Хватит пенять на отсутствие вдохновения: пусть не придет оно с переключением некоего тумблера, нужно работать, заставлять себя, перебарывать – глядишь, заветные мысли и облекутся в вещественную форму.
* * * * *
Любил я в детстве одну игру…
И играть в нее всё время страшно хотелось, и как-то по-детски страшен, захватывающ был для меня ее ход. Не думаю, что то же самое испытывал еще кто-то из мальчишек: любили-то ее многие, но относились к ней при этом всё-таки иначе, не с таким мистическим пиететом. А у меня всякий раз замирало сердце, и какую-то тоненькую долю секунды не знал я, «отомрет» ли оно назад, забьется ли в привычном ритме; вернусь ли я обратно к жизни или так и зависну над пропастью, в небытии. И страшно вновь пережить это ощущение – и хочется, несмотря на страх, снова его испытать…
Игра называлась демонами.
На площадке перед домом мы делились на две команды – убегающих, прячущихся демонов и догоняющих, разыскивающих этих демонов ловцов. От самого искреннего, сильнейшего ребячьего восторга захлебывались и те, и другие: демонов охватывал жгучий азарт убегания, ловцов – адское нетерпение погони. Демонам давалось время спрятаться на этажах. Ловцы громко считали до ста, удар ногой в дверь мусоропровода возвещал о начале Большой Игры. Вперед!
Задача перед ловцами стояла непростая: демоны часто перемещались только по двое, а нередко, бросаясь врассыпную, разделялись вовсе. Разделяться приходилось и ловцам, чтобы одновременно прочесывать, с одной стороны, лестничные клетки и балконы, а с другой – лифты. То, что у нас сразу два лифта, было еще одним предметом моей гордости, связанной с домом: я прекрасно знал, что далеко не каждая многоэтажка может похвастать не только маленьким, но и грузовым. Когда я был еще крохой, мне приходилось брать с собой в лифт кирпич – весил я так мало, что лифт отказывался меня везти. Да, этот таинственный, удивительный механизм, – несмотря на рано впитанный мною материализм, долгое время я подспудно считал лифт существом почти одушевленным, – нужно было еще умилостивить, нужно было найти к нему подход! Разве не восхитителен священный трепет, что зародился в душе ребенка, который почти каждый день пускался в захватывающее путешествие на четырнадцатый этаж без родителей и взрослых