В июне, в июле 41-го Симонов на фронте встречает людей, вернувшихся в армию из лагерей накануне войны. Из их числа комкор Петровский, чей корпус стоит в эти дни на берегу Днепра. После войны Симонов прочитает июльские приказы Петровского. Они свидетельствуют о трезвости в оценках обстановки, спокойствии и самостоятельности в эти тяжелейшие дни. В 41-м комкор Петровский соответствует служебной характеристике, полученной еще в 25-м: «Обладает сильной волей, решительностью. Военное дело знает и любит его».
В том же самом месте, где Симонов встретил комкора Петровского, потом в симоновском романе «Живые и мертвые» будет ждать боя Федор Федорович Серпилин, арестованный в 37-м, получивший 10 лет лагерей, а потом неожиданно отпущенный. Перед рассветом, лежа на охапке сена, Серпилин будет думать: «Спрашивается, кому же перед войной понадобилось лишать армию таких людей, как он, Серпилин? Какой в этом смысл?» Время заключения в сознании Серпилина было прежде всего бездарно потерянным временем. «Вспоминая теперь, на войне, эти пропащие четыре года, он скрипел от досады зубами».
Серпилин – самый яркий герой главного симоновского романа. Но Симонов встречал и других людей, попавших на фронт после лагеря. И о них тоже писал. Эти, другие, лично бесстрашны перед врагом. Но после ареста и заключения беспомощны и безответны перед вышестоящим начальством.
На командирских должностях они не способны на решения, чем губят и губят солдатские жизни. Их было много таких, изуродованных лагерем. В повести «Пантелеев» Симонов даст такому человеку пустить себе пулю в лоб. В реальной жизни 1941 года его прототип пошел под трибунал. Симонов за повесть с таким действующим лицом подвергся критике с явными намеками на авторскую неблагонадежность.
К Симонову в Могилев приезжает бригада из «Известий». В ее составе поэт Сурков и фотокорреспондент Трошкин. Они на новенького на фронте. Симонов в это время уже отчетливо формулирует свои впечатления первых двух недель войны: «У меня было такое чувство, что уже ничего тяжелее в жизни я не увижу. Мне и сегодня кажется, что так оно и есть».
Он написал об этих двух неделях письмо домой. Когда уже сложил письмо вместе с журналистскими материалами, чтобы отправить в Москву, вдруг передумал. Не отправил письмо, порвал.
Одна из поездок известинской бригады – в Смоленск. Симонов вспоминает:
«По дороге, усталые и пыльные, заехали в какую-то деревушку, зашли в избу. Изба оклеена старыми газетами. В рамочках фотографии из журналов. В углу – божница. На широкой лавке сидит старик, одетый во все белое – в белую рубаху и белые порты, – с седою бородой.
Старуха усадила нас на лавку рядом со стариком и стала поить молоком. Зашла соседка. Старуха у нее спросила:
– А Дунька все голосит?
– Голосит, – сказала соседка.
– У нее парня убили, – объяснила старуха.
Вдруг открылась дверь, и мы услышали, как в соседнем дворе пронзительно