– И все-таки это не самое страшное, – произносит она наконец, не отрывая взгляда от своих коленок.
Маргарета не отвечает. Знаю, думает она. Знаю. Самое страшное – что ей известно слабое место каждой из нас. «Стыд и срам! Стыд и срам! Никому тебя не надо!»
– А еще ликерчику можно? – спрашивает она, не открывая глаз.
Час спустя она тупо сидит на кровати в Кристининой гостевой. Тесная комнатка забита мебелью. Широко шагает Кристина – того и гляди штаны лопнут: тут тебе и старинная железная кровать, и старинный комод, старинный стул и старинный письменный стол. И, само собой, ковер под старину.
Маргарете слышно, как Кристина чистит зубы в ванной. Вероятно, антикварной щеткой. Вырезанной вручную году так в 1840-м. И, вероятно, канцелярским клеем, чтобы рот ненароком не открылся во сне и оттуда не вырвалось никаких непредумышленных вольностей.
Толку от их беседы вышло немного. А чего, собственно, было ожидать? Что Кристина сможет разрешить неразрешимое? Или что она предложит сестринское участие идиотке, которую, судя по всему, воспринимает лишь как навязчивую приятельницу? Да вообще, приезжать сюда – это уж точно идиотизм. Но завтра она уедет как можно раньше – погуляет по городу, пока машину не починят, – и на сей раз она в самом деле покажет, что усвоила урок. Никаких контактов. Что бы ни случилось…
– Эй! – кричит Кристина из холла. – Маргарета! Ванная свободна…
Маргарета сгребает в охапку полотенце и несессер, но, вставая, слышит телефонный звонок и замирает. В зеркале над комодом ей видно собственное лицо: глаза заплыли, лоб в морщинах.
– Да, – говорит Кристина. – Да, но…
На секунду становится тихо.
– Разумеется, – говорит Кристина. – Но…
Ее перебили, собеседник, похоже, не дает ей вставить слова.
– Насколько это серьезно? – спрашивает Кристина.
Бормотанье в трубке подымается октавой выше. Пациент, думает Маргарета. Наверняка кто-то из ее пациентов.
– Нет. Я знаю. Я сама врач, – наконец говорит Кристина. – Да-да. Тогда мы приедем… Да-да.
И кладет трубку, не поблагодарив и не попрощавшись. На мгновение в доме стало совсем тихо: Маргарета не шевелясь стояла у зеркала в гостевой, а Кристина, вероятно, так же неподвижно замерла там, в холле.
– Маргарета! – наконец произносит Кристина. И снова, понизив голос: – Маргарета?
Маргарета, глубоко вздохнув, выходит и стоит посреди холла с полотенцем и несессером.
– Это она звонила?
– Нет, – говорит Кристина. – Это из Муталы, из Кризисного центра для женщин, подвергшихся насилию…
– Что им нужно?
Кристина, вздохнув, запускает пальцы в волосы. И вдруг перестает казаться такой устрашающе опрятной; ночная рубашка мятая, волосы взъерошены, халат нараспашку.
– Сказали, что Биргитту избили. Очень сильно. И что она лежит у них там в Мутале и они полагают, нам надо туда приехать…
– Но почему?
Кристина