– Бабушка умерла! – заголосила я. – Бабушка УМЕРЛА!
– Да. Но тебе достанется ее кровать, – терпеливо повторил папа.
Посередине дивана – огромная вмятина. Там, где бабуля сначала спала, а потом умерла.
«Мы лежим в неглубокой впадине, оставленной призраком мертвой бабули, – иногда думаю я, когда впадаю в сентиментальность. – Я родилась в гнезде смерти».
Я читаю много литературы девятнадцатого века. Однажды я спросила у мамы, какое у меня будет приданое, если кто-то попросит моей руки. Она истерически расхохоталась.
– Где-то в кладовке валяются старые шторы, – сказала она, вытирая слезы.
Тогда я была совсем мелкой. Сейчас я бы не стала такого спрашивать. Я в курсе нашей финансовой «ситуации».
Мы с Люпеном спускаемся вниз, прямо в пижамах. Сейчас одиннадцать утра, и сегодня «свободный день» в школе. Уроков нет. Крисси уже проснулся. Смотрит «Звуки музыки». Лизль как раз отправляется на свидание в грозу с юным нацистским курьером Рольфом.
Как-то мне беспокойно. Я встаю перед теликом, загораживая Крисси обзор.
– Джоанна, ты мне мешаешь. ОТОЙДИ!
Это Крисси. Я хочу описать Крисси подробнее. Потому что он мой старший брат и мой самый любимый человек на свете.
К несчастью, эта любовь не взаимна. Наши с ним отношения напоминают мне одну открытку, которую я однажды видела в киоске. На открытке был изображен сенбернар, отодвигающий лапой мелкую собачонку, под надписью: «Прочь с дороги, малявка».
Крисси действительно крупный пес. В пятнадцать лет он уже больше шести футов ростом: здоровенный, слегка рыхловатый мальчишка с большими мягкими руками и пышной афропрической, такой несуразной на светлых блондинистых волосах. Эта прическа – неизменный повод для комментариев на семейных сборищах.
– А вот и наш «маленький» Майкл Джексон! – говорит тетя Лорен, когда Крисси заходит в комнату – как всегда, сгорбившись, чтобы казаться пониже ростом.
Ни характером, ни чертами лица Крисси не отвечает общепринятому представлению о мальчишке шести футов ростом. Он очень бледный, с бледно-голубыми глазами и светлыми, как будто бесцветными волосами – почти полным отсутствием пигментации он пошел в маму. У него тонкий нос и изящно очерченный рот, как у прекрасной сирены немого кино Клары Боу. Я однажды пыталась обсудить это с Крисси, но безрезультатно.
– Слушай, прикольно, – сказала я. – У тебя крупное доброе лицо, а рот и нос совершенно стервозные. – Мне казалось, что это отличная тема для интеллектуальной беседы со старшим братом. Мне казалось, с ним можно беседовать обо всем.
Но оказалось, что нет. Он сказал:
– Иди в жопу, Гротбагс, – и вышел из комнаты.
Видимо, это одна из причин, по которой моя любовь к брату нисколечко не взаимна: я не знаю, как с ним говорить. И всегда говорю что-то не то. Хотя, если по правде, Крисси в принципе не любит людей. В школе у него