Сейчас Вайолет говорит:
– Дэннис очень любил умеренную погоду. Думаю, он предпочитал ее всем остальным.
Я с удовольствием вгрызаюсь в кокосовое печенье. Дэннис любил умеренную погоду. Я помогаю скорбящей вдове расправиться с хрюкающей банкой печенья. Все не так плохо на самом деле. В общем и целом день сегодня удачный.
Двадцать минут спустя я возвращаюсь домой, иду быстрым шагом, почти бегу.
Последние десять минут были настолько странными, что у меня до сих пор кружится голова – по всем ощущениям, моя голова превратилась в воздушный шарик, который сейчас оторвется от шеи и улетит, а я, безголовая, грохнусь на землю и больше не встану.
Нет, мне действительно как-то странно. Я останавливаюсь и сажусь на траву на краю тротуара, свесив голову между расставленными коленями.
Сижу и думаю про себя: «Я только что совершила самую страшную в жизни ошибку».
Там, в доме у Вайолет, все было культурно и славно, пока меня не пробило отчаянное желание поделиться своими бедами. Акушерка подумала, что у меня швы на влагалище. Мы с папой ездили в Центр социальной защиты. Я еще никогда ни с кем не целовалась, и вряд ли мне что-то светит в ближайшее время. И в довершение всего – человек с топором, угрожавший зарубить Бьянку.
«Я все время расспрашиваю Вайолет о ее чертовом мертвом Дэннисе, – подумала я, – но она ни разу не спросила меня о моей жизни. Может быть, она думает, что я счастлива и беззаботна. Ха-ха два раза. Она даже не представляет, сколько надо отваги и благородства, чтобы мир видел меня неизменно веселой и бодрой».
«У всех остальных есть друзья и подруги, с которыми можно делиться своими проблемами, – подумала я. – Девчонки-подростки всегда обсуждают друг с другом свои проблемы. Что ж, Вайолет – моя подруга, и я расскажу ей о моих проблемах. Беда, разделенная с кем-то, это уже полбеды!»
В следующие три минуты мне пришлось убедиться, что это вредная и даже пагубная ерунда – самая наглая ложь из всех, выдуманных людьми. Потому что, когда я сказала, что ненавижу этот бедный квартал и жду не дождусь, когда папа станет знаменитым и нам не придется жить на одно пособие по инвалидности всем семерым, Вайолет вся напряглась. Тинк и Тонк запрыгнули к ней на колени и уставились на меня так же холодно, как их хозяйка.
Я начала запинаться. Когда я бормотала: «…и мы точно не впишемся в здешнее общество… пока Люпен носит пончо…», Вайолет заговорила, и у нее был странный голос.
– Я не знала, что вам платят пособие, – сказала она.
Я резко умолкла.
– Я не знала, что вам платят пособие, – повторила она. – Дэннис был ранен во время войны. Пулевое ранение в ногу, очень серьезное. Но он не требовал от государства пособие по инвалидности.
Выходит, Дэннис снова меня подставил. Уже второй раз. Этот долбаный призрак с ушами, как два кусочка бекона, – мой заклятый враг.
– Я видела, как твой папа чинил машину, – сказала она. – Буквально сегодня