– А что, собственно, такого произошло?
Мусик вела себя странно, очень странно – не начать ли мне волноваться?..
– Произошло. – Прежде чем я взволновалась, мусик хохотнула, закатила глаза и двумя глотками осушила бокал со слабоалкогольным содержимым.
– Что же?
– Ладно, не будем тянуть кота за яйца, – решительно заявила она.
– Не будем, – согласилась я.
– Я взяла его в аренду.
– Кого? Кота?
– О, господи! Какого еще кота, лапуля? Я взяла в аренду Ларика.
– В смысле? – Я все еще не могла взять в толк, какую мысль хочет донести до меня мусик.
– Смысл общепринятый.
– Что ты называешь общепринятым смыслом?
– Инь и ян, – авторитетно заключила мамочка. – Мужское-женское, как декларировал твой обожаемый режиссер Трюффо.
– Во-первых, это декларировал не мой обожаемый режиссер Трюффо, а мой обожаемый режиссер Годар…
– Один черт!
– А во-вторых… – перебила я мусика и тут же заткнулась. Только теперь до меня дошла суть произошедшего: колченогий пегас Ларик был уведен из моего академического стойла. И кем уведен – собственной maman, буржуазкой, стервой и городской сумасшедшей по совместительству!
Очевидно, мое молчание затянулось. Затянулось настолько, что мусику пришлось пощелкать пальцами у меня перед носом.
– Так что там во-вторых? – с деланым интересом спросила она.
– Во-вторых, ты отпетая сука. Нет… Это – в-третьих.
– А во-вторых? – продолжала настаивать мусик, пропустив «суку» мимо ушей.
– Во-вторых… Инь и ян в сумме дают хрень. Ты всегда об этом говорила, вспомни!
– Вот именно, лапуля, вот именно! – тут же согласилась мусик. – Зачем тебе все эти мучения с Лариком, подумай? Хрень случится рано или поздно, он тебя бросит, и ты будешь страдать, а я не могу позволить, чтобы моя лапуля страдала. Нет уж! Сей тяжкий крест понесу я. Если ты, конечно, не возражаешь.
– Отпетая лживая сука…
Неизвестно, чего в моем голосе было больше – обиды, ненависти или восхищения. Наверное, все-таки восхищения. И мусик, обычно четко улавливающая подобные нюансы, приободрилась и заказала очередную порцию коктейля.
– Тебе не стыдно? – поинтересовалась я у мусика минут через десять после объявления приговора.
– Ни капельки, – на этот раз совершенно честно ответила она.
– И давно вы… снюхались?
– Какое-то время. Моя лапуля на меня не дуется?
Самым странным было то, что я действительно не дулась, напротив – испытывала чувство облегчения. Отношения с Лариком пребывали в некоторой стагнации, еще месяц-два – и они стали бы тяготить меня, так что мусик, по здравом размышлении, очень вовремя вырвала из моих рук уже изрядно поблекшее и потрепанное в лобовых столкновениях знамя страсти.
– Твоя лапуля на тебя не дуется, – успокоила я ее. И подумав пару секунд, добавила: – Он храпит.
– Я в курсе.
– И