«Собакевич слушал все по-прежнему, нагнувши голову, и хоть бы что-нибудь похожее на выражение показалось на лице его. Казалось, в этом теле совсем не было души, или она у него была, но совсем не там, где следует, а, как у бессмертного кощея, где-то за горами и закрыта такою толстою скорлупою, что все, что ни ворочалось на дне ее, не производило решительно никакого потрясения на поверхности».
Реакция его на предложение о продаже мертвых душ весьма обыденна и спокойна.
«Вам нужно мертвых душ? – спросил Собакевич очень просто, без малейшего удивления, как бы речь шла о хлебе… – Извольте, я готов продать, – сказал Собакевич, уже несколько приподнявши голову и смекнувши, что покупщик, верно, должен иметь здесь какую-нибудь выгоду».
И дальше начинается торг, причем не на жизнь, а на смерть, такой торг, какой вести умеют только Тельцы, – упорный, мощный, с использованием всех подручных средств.
«– Да чего вы скупитесь? – сказал Собакевич.
– Право, недорого! Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные. И не то, как бывает московская работа, что на один час, прочность такая, сами обобьет, и лаком покроет!
Чичиков открыл рот с тем, чтобы заметить, что Михеева, однако же, давно нет на свете; но Собакевич вошел, как говорится, в самую силу речи – откуда взялась рысь и дар слова:
– А Пробка Степан, плотник? я голову прозакладую, если вы где сыщете такого мужика. Ведь что за силища была! Служи он в гвардии, ему бы бог знает что дали, трех аршин с вершком ростом!
Чичиков опять хотел заметить, что и Пробки нет на свете, но Собакевича, как видно, пронесло; полились такие потоки речей, что только нужно было слушать…»
Чичиков пытается вразумить Собакевича, что мертвые души – такой товар, что никому не нужен, на что тот логично возражает: «Да вот вы же покупаете, стало быть нужен». Видя неуступчивость Чичикова, Собакевич пускает в ход и не совсем позволительные средства: пытается шантажировать его, намекая на незаконность сделки:
«– Но знаете ли, что такого рода покупки, я это говорю между нами, по дружбе, не всегда позволительны, и расскажи я или кто иной – такому человеку не будет никакой доверенности относительно контрактов или вступления в какие-нибудь выгодные обязательства.
„Вишь, куды метит, подлец!“ – подумал Чичиков и тут же произнес с самым хладнокровным видом:
– Как вы себе хотите, я покупаю не для какой-либо надобности, как вы думаете, а так, по наклонности собственных мыслей. Два с полтиною не хотите – прощайте!..»
Собакевич полностью владеет ситуацией и прекрасно видит момент, после которого торг бессмысленен. Выждав наиболее благоприятный момент, он тут же соглашается на указанную цену.
После того, как