– Много вы понимаете, мама, – отмахивался зятек, – времена изменились, и царя больше нет. Теперь все по справедливости. А я работаю как ломовая лошадь, и мое положение в городе – результат исключительно моего собственного труда.
Знать бы не слишком дальновидному Никанору Ивановичу, что на самом деле времена изменились не так уж и сильно. И сами цари, и их опричники тоже на своих местах остались, только называются теперь по-другому. И от них вполне возможны всякие неожиданности. Но пока что все было вокруг благолепно, и высокопоставленный трудяга добросовестно вкалывал на ниве служения родному городу, не забывая при этом и о собственных интересах. Дома его видели не слишком часто.
Когда в семье родилась дочь, первая и, поскольку была поздним ребенком, единственная, мать всю голову себе сломала, подыскивая ей имя, которое соответствовало бы их положению. Ей хотелось для дочери чего-нибудь необычного, экзотического. Ведь она по всем правилам должна вырасти дивной красавицей, а по статусу чуть ли не княжной, по старым меркам. И выбрала любящая мать для новорожденного дитяти нашумевшее в истории имя – Клеопатра. При этом ей и в голову не пришло, что со временем, когда девочка повзрослеет, ее станут величать Клеопатрой Никаноровной.
А пока что малышку называли в семье ласково Патой, а дети, с которыми ей доводилось общаться, просто Паткой. Девочка росла необыкновенной красавицей. Не обделила ее природа и умом. Но вот характер достался ей никуда не годный. Даже родители время от времени становились в тупик, когда их подрастающее дитя настойчиво требовало чего-то совсем невозможного. Ей и так давали в жизни все, что только могли, но ей и этого было недостаточно. Всегда хотелось чего-то другого, и частенько она сама не понимала, чего именно. Но тем не менее требовала. Получалось, как в сказке: «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Отец, без памяти любящий свою единственную дочь, готов был из собственной шкуры выпрыгнуть, чтобы угодить ей. Но не тут-то было. Очаровательная малышка постепенно превращалась в красивую девушку, но привычки ее не менялись – она капризно надувала губки, хмурилась и топала ножкой. Все, что ей преподносилось на блюдечке, было не то, не то.
– И в кого, мама, она такая упрямая и капризная уродилась – не пойму, – иногда жаловалась бабушке мать, когда дочь уж слишком далеко заходила в своих желаниях.
– В нашем роду не в кого, – отзывалась бабушка, – и не в Никанорову породу вроде бы тоже. Выходит, вы сами своими руками сотворили такое чудо.
– Ну, ты скажешь тоже, – фыркала мать, искренне не понимая, как такое возможно.
– А я так даже теряюсь подчас, когда думаю о том, где ж она со временем мужа себе найдет, – гнула свое бабушка, – ведь ей не иначе как принц заморский потребуется. А принцы – они сами капризные, им такую невесту и не показывай, будь она хоть трижды раскрасавица, как наша Паточка.
И бабушка горько вздыхала, а мать смахивала со щеки непрошеную слезу. Судьба дочери