У Перебийноса в руках оказался заостренный с одной стороны осиновый кол длиной с аршин. Приставив кол к груди мертвеца, казак стал его забивать в тело покойника, мерно ударяя по нему обухом топора. Есаул понимал, что не в силах этому воспрепятствовать, и молча наблюдал за происходящим. Хлынувшая из груди мертвеца кровь имела темный окрас. Перебийнос с наслаждением вбивал кол, пока тот не пронзил труп насквозь.
– Ось іще доказ! У мерця кров загусає, а в цього кровопивці вона рідка! Він живий мрець – упир!
Есаул молча перекрестился – этот довод был наиболее убедительный, ведь после похорон прошло уже много времени. Кто-то крикнул, что надобно отрубить голову упырю, тело спалить, а пепел развеять над Десной. Перебийнос замер над покойником с оголенной саблей.
– Подумай, що ти робиш! – сказал негромко есаул, так, чтобы только Перебийнос слышал. – Ти вже помстився мерцю. Подумай, як поставиться ясновельможний пан гетьман до сплюндрування тіла свого генерального обозного, який був у нього у великій шані? Адже це тільки мертве тіло, без душі! Мертвому ти вже не зашкодиш, а живим, своїм рідним – можеш.
– Лякати мене надумав?! – Глаза казака зло блеснули, и жилы на его руке напряглись.
– Адже крім доньки, яку вже не повернеш, у тебе є два сини, майно, хутір, земля. Чи ти думаєш, що тобі все це зійде з рук? Ясновельможний пан гетьман і вельможний пан полковник заплющать на це очі?
Перебийнос со злостью плюнул на землю, вставил саблю в ножны и, несмотря на осуждающие крики, отошел от гроба. Есаул вместе со своими казаками, благо те уже были рядом, потихоньку оттеснил наиболее буйных от гроба. Подмогой ему стал и подошедший настоятель монастыря с монахами, которые стали увещать, успокаивать собравшийся на монастырском подворье люд. Но толпа вновь взволновалась, люди стали кричать, что гробу с упырем не место в святом соборе. Пришлось есаулу во всеуслышание пообещать, что тело генерального обозного будет перезахоронено в его имении, за Стрижнем. Его слова сняли напряжение, и люди стали потихоньку расходиться, потянулись в сторону города.
Есаул с помощью казаков закрыл крышку гроба, но не рискнул вернуть его в притвор собора. Оставив всех своих казаков охранять гроб, есаул поспешил обратно в цитадель.
Уже через час он докладывал пану полковнику о произошедших событиях. Как он и ожидал, полковник вначале разозлился и принялся его распекать, а успокоившись, стал думать, что теперь делать. Вскоре он отправился за советом к архимандриту Иоанну Максимóвичу.
Чернигов. 1910 год
1
Двухпалубный колесный пароход «Казак», словно заядлый курильщик, благодушно попахивая черным удушливым дымом из высокой