– Никого у меня нет, Жень. Никого, – я неловко вытирал слёзы, текущие по алым щекам – И никто не сможет с тобой сравниться
– Но почему уходишь?
Этот вопрос из дня в день повторял себе и я. Не было в нашей жизни крупных скандалов, ни большой беды, и даже нужды в деньгах особо не испытывали – но вот, после одного Нового Года я проснулся и понял, что внутри что-то перегорело. Женя лежала у меня на груди, мило сопела маленьким своим носиком, а я аккуратно отстранил её, переложив аккуратную головку с растрепанной в ночном пылу волосами на подушку, встал и закурил у окна.
Стало как-то пусто, тошно. Дым комом стал в горле, я закашлялся и выплюнул окурок в форточку. Налив чаю вернулся в спальню – а Женя так же безмятежно спала, обняв подушку руками. А я не смогу даже к ней прикоснуться.
С того дня всё пошло наперкосяк. Кофе потерял свой вкус, еда стала горькой и пресной, а любовь день за днем сгорала в непонятном раздражении. Пошли скандалы, и признаюсь честно – я сам искал повода для ссоры, даже когда его не было. Слёзы, споры, попытки выяснить «в чём дело», и попытки отвести меня к психологу (безуспешные), и… мой уход. Без истерик и угроз – собрал вещи и ушёл в утренний туман, оставив ключи на полочке у зеркала.
– Паш, ну не молчи, – Женя трясла меня за руки – Скажи, что-нибудь, но скажи!
– Любовь прошла
– И всё?
– Увы. В мире множество несчастных людей, обреченных на муки любви, – я вытер её глаза, медленно, стараясь касаться нежно и аккуратно – Так зачем нам с тобою оставаться в рядах этих мучеников? Всё было красиво и весело, но пора заканчивать. Тем более, ты сама постоянно говорила, что я безответственный
– Бред… Ты бредишь, Паша
Нет, она ошибалась. Бредил я в Афинах, когда наша очередная поездка закончилась, не начавшись, а я свалился с лихорадкой прямо в номере очередной гостиницы эконом-класса. Женя выхаживала меня, как больного котенка, а в ответ слышала потрясающую шизофазию из обрывков «Фауста» Гёте, курсовых по сопротивлению материалов, исторических статей и многого другого. Как она только выдержала это безумие?
Греческие врачи душевно и с энтузиазмом распотрошили наши кошельки. Болезнь загнали в глубины моего проспиртованного организма, где она и затихла. А Женя еще долго вспоминала мне эту историю, как до, так и после возвращения домой.
– Нет, дорогая моя, славная Евгения, – я поднял упавшую с парапета сумочку – Я не сбрендил, просто настал тот момент, когда следует остановится. Повторяю тебе, честно, и глядя в лицо – всё было прекрасно. Ни словом, ни делом я не могу обвинять тебя, и годы, проведенный нами вместе – лучшие в моей жизни. Но… – тут я замолчал, собирая в кулак последние слова – Финиш
Женя заплакала – в полный голос, навзрыд, а я вдруг захотел умереть. Здесь и сейчас своими руками разрушал счастье, самое настоящее счастье. Разрушал до самого фундамента,