Конечно, государство – гигантский организм. Оно живет своей собственной жизнью, его интересы отличны от интересов простых граждан. Питается и дышит, испражняется и защищается от опасностей. Люди – это клетки государства. Слабые и отработанные должны быть обезврежены и выведены из организма.
Но я расхотел быть клеткой! Я хочу обрести свободу. Дайте мне возможность распоряжаться оставшимся временем по собственному усмотрению.
Законы служат не мне, а тем, кто их подписывает. Государство капризно. Только за мою сознательную жизнь законы не раз менялись на противоположные. Но при чём здесь я?
Как вы не понимаете, что бывают ситуации, когда человек попросту не может исполнять ваши дурацкие правила? Разве не видите, я смертельно болен – вы же сами выдали мне голубой листок с диагнозом. Если не можете помочь, то хотя бы оставьте в покое! У меня больше нет времени и сил играть в жульнические игры!
Дитрих с тревогой вгляделся за окно. На улице поднялся ветер, он подвывал и заставлял, словно восставших мертвецов, шевелиться сухие жёлтые листья. Порой они, ведомые потусторонней силой, начинали немо кружить. В дальнем углу двора на ржавой детской карусели маячил сомнительный тип в тёмном плаще с накинутым на голову капюшоном. Он возник там вчера и с тех пор лишь изредка менял диспозицию, садясь то на качели, то на качалку-мотоцикл. В тени глубокого капюшона лица нельзя было разглядеть.
«Надо ИХ опередить».
Дитрих смутно представлял себе тех, с кем в последнее время мысленно дискутировал. ОНИ были неосязаемы, не имели формы, при этом – были бессмертны и всесильны. Дитрих осознавал, что его ум доверху забит этой чепухой – обидой на весь мир. Сейчас важно перейти на новый этап. Изгнать из головы пылающих демонов. Перестать рефлексировать и начать действовать.
– Папа, давай играть! – воскликнула Лиза. – Ты обещал со мной поиграть!
Дитрих подошёл к дочери, аккуратно сдвинул в сторону детали конструктора и сел на диван.
– Ну папа! Что ты наделал! Ты всё поломал! Я строила нам дом!
Он поднял Лизу и посадил себе на колени. Крепко обнял.
– Солнышко, у меня к тебе очень серьёзный разговор.
– Давай играть?
– Посмотри на меня! Послушай! Мне надо с тобой поговорить.
– Давай, говори. Что случилось? Ты опять грустный.
Дитрих изобразил улыбку. Лиза искусственно улыбнулась ему в ответ.
Девочка опустила голову и потянулась за конструктором.
– Ты меня совсем не слушаешь.
– Да слушаю я тебя, слушаю! Говори уже. – Дочь наконец подняла глаза, в которых отражалась лёгкая сиюминутная досада. Её взгляд ещё не был заражён тоской, которая появляется у взрослых, осознавших ограниченность своих жизненных ресурсов – отпущенного времени и сил.
– Ты должна сделать выбор.
– Какой?
– Очень важный в твоей жизни. Я свой выбор сделал. Теперь – должна ты. Дело