– Хорошо! Останешься после занятий, поговорим, – с щемящим сердцем выговорил Дадашев.
Семинар закончился, и все вышли.
– Подойди, сынок, ко мне, – тихо сказал Дадашев.
Ахмед по-прежнему с опущенной головой подошёл к профессору.
– Теперь мы одни, можешь говорить. В чём дело? Что стряслось?
Ахмед не поднимал головы и ломал пальцы.
– Почему молчишь? Я хочу слышать причину, по которой ты не ходишь на занятия.
– Не могу, – еле слышно ответил парень.
– Что значит, не можешь?! Занят?
Ахмед закивал головой.
– Чем? Думаю, не тем, чем должен, – Дадашев постепенно стал расходиться. – Ты же у меня самый способный на курсе студент. Я тебя всегда всем привожу в пример. Вот, мол, парень из простой семьи, сам поступил на бюджет… А ты что вытворяешь? На занятия не ходишь!
– Муаллим,[1] я, я… – замямлил парень.
– Да что ты? – крикнул профессор. – Ты, в конце концов, скажешь, почему ты на занятия не ходишь?
Воцарилась тишина.
Пожилое сердце профессора забилось от волнения, а молодое сердце студента остановилось от испуга и стыда, которое он переживал.
– Я не могу ходить на занятия. Я работаю. И наверное, брошу учиться.
– Как это брошу? – растерянно спросил профессор.
– Отец у меня слёг. Инсульт. Я с дядей работаю на базаре.
– На каком ещё базаре?! Вы что там все с ума посходили? На базаре работать с такими мозгами? Чтоб завтра был на занятиях! Понял?
Ахмед молчал. Он был так воспитан – не возражать, когда взрослые говорят.
– Кто твой дядя? – строго спросил Дадашев.
– Бригадир.
– Какой ещё бригадир может быть на базаре?
– На нашем есть.
– Чушь какая-то! Ты, сынок, даже не представляешь себе, насколько тебе нужна учёба. У тебя дар по математике, а ты на базаре стоишь, картошку, видимо, продаёшь.
– Да не продаю я ничего, муаллим! Мы ничего не продаём, мы…
– Ничего больше слышать не хочу! Чтоб завтра же пришёл на занятия. А с дядей я твоим поговорю и притом серьёзно…
Моросил дождь. Дадашев вышел из института и, раскрыв зонт, направился в книжный магазин. Старая привычка посещать книжные магазины, так же как и продуктовые, с молодости укоренилась у почитаемого преподавателя Нефтяной академии. Духовной пище профессор уделял в своей жизни главенствующее место.
«Да это же Ахмед! Что он делает на улице в столь неурочное время?» – подумал Дадашев, заметив своего студента среди толпы странных, на первый взгляд, мужчин – небритых и смурных.
– Ахмед! Ахмед! – замахав рукой, крикнул профессор.
Парень сразу же отреагировал на собственное имя, но издали узнав своего учителя, тут же ретировался, затерявшись в толпе.
Дадашев, дойдя до места, где заметил Ахмеда, стал судорожно оглядываться по сторонам.
– Здравствуйте,