Что тут высматривать, детскую игру? И кому вредить, тринадцатилетнему полководцу? Саня сердито схватил меня и Светку за руки и поволок вперед. Кирилл Владимирович еле удержался на его плече – так быстро мы помчались к Петру и Федьке. Шакловитый уже поднялся с колен, подскочил к царю и, вытягиваясь в струнку, – он был гораздо ниже Петра, – гнусаво шептал что-то прямо в ухо государю. Тот с удовольствием слушал и хохотал. Распухший фиолетовый язык советника теперь висел чуть не до земли. По нему ползали, сыто жужжа, сотни шмелей. Ложь стала величиной с учительскую указку. Глаза твари радостно мерцали, челюсти глубоко ушли в шею Федьки. «Пропеллер» стрекозиных крыльев, пронзительно свистя, образовал тугой круг. Я видела: его края хлестко били по левой щеке и плечу царя – ведь Шакловитый стоял очень близко к Петру! Но государь ничего не замечал, а только весело смеялся. Рядом с доверчивым мальчишкой осталась одна его мать – остальные гости отошли от их группы на значительное расстояние и взволнованно переговаривались между собой. Наталья Кирилловна с болью, ломая руки, смотрела, как ее сын слушает лживые бредни Федьки. Я точно знаю: моя мама на месте государыни давно бы вмешалась, оборвала вруна и не позволила ему внушать дочке невесть что! Но, получается, царский этикет конца 17 века отличался большой церемонностью: видно было, что Наталья Кирилловна очень хотела, но не могла себе позволить прекратить разговор царя с Шакловитым. Ее глаза полны были бессильных слез.
Все это в одно мгновение пронеслось перед нашими глазами. В следующую секунду Сашка обеими руками вцепился в загривок стрекозы и сдернул насекомое с Федьки. Крикнув нам:
– Девчонки, действуйте! – оттащил Ложь назад, бросил ее на землю и крепко придавил сверху ботинком.
Мы со Светкой принялись рукавами стряхивать шмелей с языка Шакловитого. Те сразу же бодро расправляли крылья и пускались в полет. Советник, не видя нас и ничего не понимая, ворочал по сторонам глазами с кровавыми прожилками. Мне очень хотелось стукнуть его по гладкому наглому лбу, обрамленному темными кудрями – прямо и не знаю, как я удержалась от этого! Наконец все шмели убрались восвояси, и язык Федьки приняв нормальные размеры, втянулся обратно ему в рот. Иноземцев, показав нам с подружкой большой палец, поднял Ложь за обвисшие крылья в воздух и, пнув хорошенько, выбросил за крепостную стену. Петр, так же ничего не понимая, как и Шакловитый, вглядывался в нас настороженными глазами – очевидно, он слышал какой-то шум и видел колебания воздуха от действий неизвестных лиц. Мы втроем переглянулись и дружно вздохнули:
– У-ух!
Федька вздрогнул и попятился. Царь побледнел, заморгал, вцепился в руку матери. Мы замерли: зачем еще больше пугать людей? Толпа придворных в нескольких метрах справа вдруг завыла:
– Государь ты наш любезный!
– Батюшка единственный!
– Демоны тебя одолевали, а мы, рабы негодные,