Вид недобитого пленника вызывал исступление и скорбь. Опять. Опять он не убил его, пока была идеальная возможность. Захотелось вогнать нож паршивцу в горло, вот только тогда случилось бы то, чего Алан обещал себе не допускать. Всё же у него были железные принципы, как основной стержень существования.
Мальчишка должен был умереть, но только не от его руки. Точнее не только от его. Иначе сотрётся граница между тем, кем Алан являлся и тем, кем он себя считал. Всё очень просто: есть черта, которую он обещал себе не пересекать, чтобы не запустить необратимый процесс. Нужно было оставаться выше неурядиц и обстоятельств и воспитывать терпение и принятие.
Отогнав секундные желания, мужчина отступил на шаг и уставился на своё отражение. В его квартире стояли окна, а стёкла на фоне темнеющего неба служили не хуже зеркал. Сосредоточенный облик провоцировал хозяина взглядом. То был осмысленный взгляд, оттого и резал больнее. Зверю всегда было мало, сколько не выпускали его в мир, но только после некоторых обстоятельств он засыпал примерно на сутки, а потом обязательно просыпался, заявляя свои права на это тело и душу, если таковая вообще существовала.
Вздохнув, Алан снова посмотрел на мальчишку, сожалея, что тот не умер от разрыва сердца. Он обрушился каким-то проклятьем, намекая, что даже холодный расчёт не всегда оправдывается результатом, и никто не застрахован от ошибок. Всё это он, убийца, заслужил, когда не распознал в самоуверенном выродке юного глупца, увязшего во лжи умелых кукловодов. Конечно, лучше умереть, чем достаться ублюдкам большого мира, но в качестве этапа неутолимой мести рассматриваться негоже. Всё равно, что зарезать студента за возмутительные ошибки в сочинении.
Принятие пришло довольно скоро, заняв своё место в системе ценностей. Мужчина опустился на корточки и потряс тощее, костлявое плечо. Пленник не реагировал, показывая, что его обморок не лечится тычками и уговорами. Вот только был он в сознании, поэтому Алан отпрянул, выпрямился и прикрепил нож к магнитному держателю, куда и намеревался изначально его вернуть. Кто же знал, что у кое-кого вконец расшатаются нервы.
– Вставай.
У мальчишки в голове происходил разрушительный конфликт между желанием сдаться и стремлением выжить. Как и положено, без спроса телепатия считывала все ощущения и даровала их наблюдавшему сверху маньяку. Тот в свою очередь излучал терпение и контроль над ситуацией. В этот момент он размышлял о том, что всё равно бы не стал расправляться с пленником здесь, иначе пришлось бы отдраивать стены и даже потолок от брызг фонтанирующей крови.
– Зачем ты это делаешь? – устало спросил коматозник. Вид у него был бледный и совсем измотанный.
– Я ничего не делаю. Это была твоя инициатива: искать меня и попадаться