– Сколько ты уже выпила?
– Только одну порцию. Но словно и не пила.
– Я выпил уже две и тоже не распробовал.
– Есть здесь что-нибудь стоящее? – спросила она.
– Ты когда-нибудь пробовала арманьяк с содовой? Арманьяк у них хороший.
– Ладно, давай попробуем.
Официант принес арманьяк, и молодой человек попросил вместо газировки в сифоне принести бутылку холодного перье. Официант разлил арманьяк в большие фужеры, а молодой человек добавил в них лед и перье.
– Сейчас арманьяк ударит нам в голову, – сказал он. – В действительности его не стоит пить до обеда.
Девушка сделала большой глоток.
– Хороший, – сказала она. – Чистый, свежий, отвратительно здоровый вкус. Очень отчетливый. Чувствуешь?
– Да, – сказал он, переводя дыхание. – Чувствую.
Она отпила еще и улыбнулась. В уголках ее глаз разбежались морщинки. В сочетании с холодным перье тяжелый коньяк заиграл.
– Напиток героев, – сказал молодой человек.
– Я не прочь стать героем, – сказала девушка. – Ведь мы не похожи на обычных людей. Чтобы выразить свою любовь, нам не требуется называть друг друга «любимый», «милая», «дорогая, «любовь моя». «Милая», «дорогая», «дражайшая» – это почти непристойно. Достаточно имен, данных нам при крещении. Почему мы должны быть как все?
– Ты очень умная девушка.
– Послушай, Дэви, – сказала она, – оставь предрассудки. Почему мы не можем продолжить наше путешествие, если оно доставляет нам удовольствие? Мы будем делать все, что ты пожелаешь. Если бы ты был европейцем, по закону мои деньги стали бы нашей общей собственностью, но они в любом случае твои. Понимаешь? Твои.
– Да черт с ними, с деньгами.
– Хорошо, черт с ними. Но мы их потратим, и я очень этому рада. После ты можешь написать об этом в книге. Во всяком случае, до тех пор, пока у меня не появится ребенок, мы можем себе это позволить. Хотя будет ли у меня ребенок? Ладно, от этих разговоров становится скучно и неинтересно. Разве нельзя просто жить и не обсуждать всего этого?
– А что, если я хочу писать? Стоит мне сказать, что я не должен чего-то делать, как у меня появляется желание это сделать.
– Ну так пиши, глупый. Ты не давал обещания, что не будешь писать. Кто тебе сказал, что я возражаю против того, чтобы ты писал? Ну кто?
На самом деле временами в ее словах проскальзывало недовольство, однако сейчас он не мог припомнить, когда именно; его мысли были заняты другим.
– Если хочешь писать – приступай. Я найду, чем себя занять. Надеюсь, мне не придется уехать, чтобы ты мог писать?
– Скоро сюда начнут прибывать отдыхающие. Если ты хочешь продолжать путешествовать, куда мы поедем дальше?
– Куда скажешь. Значит, ты согласен путешествовать, Дэви?
– Смотря сколько.
– Пока не надоест. Полгода. Девять месяцев. Год.
– Хорошо.
– Правда?
– Конечно.
– Ты ужасно хороший. Если бы у тебя не было других достоинств,