– Ася…
Обернувшись, я увидела сгорбленную старуху, в которой с трудом узнала хозяйку дома, и, обрадовавшись живому человеку, воскликнула:
– Здравствуйте! Вы помните меня?!
Старуха улыбнулась и прошамкала:
– Я всегда говорила, что ты однажды вернёшься! Проходи, чего стоишь, садись! Разве что, угостить тебя нечем, – она указала мне на пыльный стул, а сама присела в кресло-качалку у печи. – Печку не топлю… Дрова вот закончились… Но я привыкшая! Да тут ведь только Алиска и осталась, и она скоро сдохнет… По ночам здесь собираются призраки, и мы разговариваем… И твои приходят тоже… Приходят…
Старуха как-то загадочно посмотрела на меня и причмокнула языком. Я невольно вздрогнула: могла ли она знать, что из всех «моих», кто жил в этом доме, в живых осталась лишь я? Хотя, вполне возможно, ей Женька рассказывала…
– Даже вот на днях, – продолжала баба Клава, – играли в шашки и тебя вспоминали. Жаловались они, что ты нас забыла совсем, а я говорю: «Она вернётся. Обязательно!» Не зря я оставила ту половину дома нетронутой. Всё на своих местах, как было… А в шашки дед твой выиграл!
Я молчала, чувствуя себя «не в своей тарелке», – слишком резкие перемены, но я всё равно была рада, что в этом доме нашёлся хоть кто-то живой, помимо меня и Алиски. Конечно, баба Клава выглядела, прямо сказать, «не очень» – худой и бледной, кожа да кости, невольно напоминая мне персонажей из фильмов про ведьм и вампиров. Но ведь главное – не то, как она выглядит, а то, что она жива и меня помнит!
– Ты знаешь про нас-то, Ася? Когда вы уехали, дед мой помер. А потом… потом Андрей с Надюшкой на машине попали в аварию. Он-то – здоровый мужик, выжил. А Рыжик наш Богу сразу и преставилась! Как не стало нашей ягодки, так и несчастья на нас обрушились. Сначала Андрей работу потерял и устроиться больше не мог. Времена-то какие настали! Раньше – как пришёл работать, так и пашешь до пенсии. А нынче… Где ж это нервов-то напастись человеку, чтобы по работам скакать и до старости дожить, а?.. У Любы закрыли работу совсем. Только на моей пенсии и жили. Люба Андрея винила всё, и он пить начал. Она уехала в город к своим. Сынок мой совсем после этого… Совсем. Дружки его по пьяни и удушили, они-то говорят, что он сам. Но я-то, мать, знаю: не мог он сам так вот! Не мог…
Баба Клава медленно покачивалась в кресле-качалке. Я слушала и не могла поверить её словам. Помню, Женька говорила, что умер старик-хозяин. Остальное я слышала сейчас впервые.
– По вечерам Рыжик приходит сюда, и я ей сказки рассказываю. Она вырасти хочет, а всё такая же маленькая, кудрявая… Дед мой с твоим дедом о яблонях беседуют. Видела, что тут с нашим садом-то приключилось? Андрей молчит, как партизан… Пять лет молчит, о как! Спрашиваю его: «Кто ж тебя так, Андрюшка?» А он придёт, посидит молча и уходит,