– Ну, так что? Поможешь, Петруха? – не выдержав, полковник прервал затянувшееся безмолвие Петра Аристарховича.
Петр Аристархович очень устал после долгого пребывания на ногах. Торжественный марш, который он так любил, утомил его. Он жаждал отправиться домой и прилечь, чтобы восстановить силы, так что последние вопросы полковника слышал отдаленно, словно находился под водой. Некоторые слова и предложения вовсе пролетали мимо ушей.
Услышав вопрос, ответ на который решил бы все дело, Петр Аристархович сделал над собой усилие. Словно только что проснувшись, он огляделся по сторонам, пытаясь понять, что от него хотят. Немного придя в себя, изрек:
– Я от всей души поздравляю тебя, Илья, это серьезный шаг в жизни! Пусть он окажется судьбоносным для Людмилы, а для тебя станет поворотным пунктом в жизни, – искренне, от всего сердца поздравил полковника Петр Аристархович и, развернувшись, быстро пошел прочь.
– Спасибо, но… Так… как же?.. Петруха?! Петь! Петя!!! – недоумевая, топтавшись на месте, кричал ему вслед полковник.
Петр Аристархович после разговора, вызвавшего у него тяжесть на душе, счел нужным поскорее удалиться, чтобы не испытывать при полковнике сокровенных чувств, поскольку последний при первом же удобном случае скорее всего использовал бы эмоциональность Петра Аристарховича себе на руку.
– Стой, Петруха! Стой же, родимый!!! – продолжал кричать полковник и вдруг побежал догонять.
Петр Аристархович шел быстро, словно убегал от дьявола. Он сетовал на себя: «Зачем я с полковником заговорил? Зачем слушал его?» Но еще больше Петра Аристарховича интересовал вопрос: почему его так взволновала сейчас тема любви? Оттого ли, что с ним ничего подобного не случалось? Оттого ли, что он жаждал любить, лелея это чувство в мечтах? Оттого ли, что вероятность этой самой «бессмертной любви» ничтожно мала и что возраст оставил ему считанные годы, чтобы найти свое?.. Петр Аристархович не мог ответить на эти вопросы, он не мог задать сам себе правильного вопроса, чтобы начать искать правильный ответ. Он непреодолимо жаждал очутиться в тихом и темном месте, наедине со своими мыслями, чтобы спросить себя и, смакуя свою думу, искать ответы. Он почти ушел от полковника, но вдруг пораженный, словно ударом молнии, остановился, услышав его слова:
– Некого мне больше просить… Нет у меня никого, кроме тебя!.. А те, кто знают меня, даже слушать не станут, сам понимаешь… Если не ты, то никто! – с давящей болью в груди, без свойственного ему притворства, откровенно, почти что с мужеством признавался